Мастодония

– Но его святейшество сказал, – возразила Джилл, – что располагает колоссальным объемом информации за счет тех данных, которые сообщены ему Слушателями. На сегодняшний день он уже во многом разобрался, но все равно работы у него полно. Разве он не может продолжать, имея то, что у него есть сегодня? Мне показалось, что именно этим он и хочет заниматься. Располагая таким банком данных…

– Да как ты не понимаешь? – всплеснул руками Теннисон. – Все зайдет в тупик. Никому дела не будет до этого банка данных! Сам он, ради бога, может продолжать копаться в нем, как в бабушкиной шкатулке с драгоценностями, но чтобы банк данных работал по-настоящему, он обязательно должен пополняться. Все равно что в костер дрова подбрасывать – иначе погаснет. Победят богословы – и всему конец. Они закроют Программу Экайера, Слушатели прекратят работу – и конец.

– Умерев однажды, Ватикан не возродится.

– Вот именно, – кивнул Теннисон. – А мы, Джилл, сидим тут и спокойно смотрим, как погибает одна из самых величайших исследовательских программ, когда-либо существовавших в Галактике. Одному Господу Богу ведомо, как много Галактика потеряет. Никто не в силах оценить последствий провала этой работы для людей и для самих роботов, ибо, по моему теперешнему мнению, люди и роботы – одна раса. Они принадлежат нам так же, как мы – им.

– Джейсон, нужно что-то делать. Ты и я – мы должны что-то делать. Только мы и можем сделать что-то.

– Есть еще Экайер.

– Да, есть еще Экайер, но… он чересчур ватиканец.

– Наверное, ты права. Он не настолько заморочен, как люди на Харизме, но не до конца свободен от тенденциозности. Ты совершенно правильно сказала – он чересчур ватиканец.

– Джейсон, но что мы можем сделать?

– Милая моя, если бы я знал! Ни единой мысли в голове. Хотя нет, одна есть. Если бы могли попасть в этот рай…

– И добыть доказательства. Обязательно нужно добыть доказательства.

– Это обязательно. Не будет доказательств – нас никто и слушать не станет. Но об этом как раз особо беспокоиться нечего. Нам туда не попасть.

– Знаешь, я тут кое о чем подумала…

– О чем же?

– Что такое на самом деле рай? Что, если Мэри права?

– Я уже говорил, но могу повторить: рай – это не географическое понятие. Это состояние души.

– Джейсон, перестань! Что ты заладил… Твердишь эту фразу автоматически! Не надо. Послушай… Я рассказывала тебе об обитателях математического мира. Я говорила: не исключено, что они оперируют альтернативной логикой. А что, если вся Вселенная построена на различных логических системах? Разве не может тогда оказаться, что наши человеческие суждения бессмысленны, ущербны? Разве мы не можем ошибаться?

– Ты что, пытаешься доказать мне, что рай может существовать?

– Я этого не говорю. Я у тебя хочу спросить: если бы он существовал, что бы ты стал делать?

– Хочешь узнать, принял бы я это?

– Да, именно об этом я тебя спрашиваю. Если бы ты потрогал рай руками?

– Наверное, я бы здорово растерялся.

– Отвечай – принял ли бы?

– Ну… пришлось бы, наверное. Но как бы я мог с уверенностью утверждать, что это рай, если там, допустим, не было бы золотой лестницы и ангелов?

– Очень может быть, что как раз этого там не окажется. Это старые сказки. Таким себе представляли рай люди в далекие времена, о таком рае они мечтали. Таким для них было место, где они хотели жить вечно. Но мне кажется, ты можешь себе представить рай.

– Ага, – кивнул Теннисон. – Могу. Хорошее местечко для рыбалки, тропинки в лесу, горы, на которые приятно любоваться. Отличные недорогие рестораны, где у меня есть приятели-официанты, не просто обслуга, а именно приятели, ну, еще – друзья, с которыми интересно поболтать, хорошие книжки для чтения и раздумий и ты…

– Вот так ты себе представляешь рай?

– Да нет, конечно, это я так, пошутил. Дай время, я еще что-нибудь к этому прибавлю.

– Да ну тебя! – возмутилась Джилл. – И так голова кругом идет. Я совершенно запуталась. Ватикан, математический мир, Шептун – с ума сойти можно. Я уже порой склонна поверить, но бывают мгновения, когда я жутко злюсь на себя за это. Его святейшество говорил о чувстве реальности. Вот я живу здесь и знаю, что это реально, а иногда брожу одна, думаю об этом, и чувство реальности покидает меня, и я говорю себе, что это невозможно. Что об этом можно только мечтать. И ты, Джейсон, здесь, со мной. И это тоже из области невозможного…

Джейсон обнял ее, и она крепко прижалась к нему. Пламя танцевало в камине, вокруг было тихо, и казалось, весь мир тих и спокоен – за себя и за них двоих.

– Джейсон, я так счастлива…

– И я, Джилл. Давай так посидим еще.

– Ты бежал с Гастры и попал сюда. И я бежала. Не от кого-нибудь, не откуда-нибудь, даже не от себя самой. Просто бежала. Всю жизнь только и делала, что бежала…

– Ну вот… Теперь больше не бежишь… – говорил он, гладя ее по голове.

– Нет, не бегу. Ты рассказывал его святейшеству о монастырях на Древней Земле. Здесь наш монастырь – любимая работа, укрытие от суетного мира, счастье и покой в душе. Только… может быть, мне здесь не место?

– Это почему же?

– Ну… в древних монастырях женщин ведь не было?