Мать (CИ)

- Во! Это я одобряю. Молодцы.

Захаров кхекнул.

- Мне там больше всего понравилось превращение воды в вино. Жизненно! - Он привычно залился хрипящим хохотом.

На улице свирепствовал мороз, от него слипались ресницы и ноздри. По ту стороны дороги цепочкой протянулись двухэтажные барак, тонувшие в сугробах точно кирпичи в свежем цементе.

Захаров спросил пахомовского отца:

- Ну а ты-то что думаешь об увиденном?

- Любопытно, конечно.

- Но не "Андрей Рублёв", да?

- Да я как-то и не помню "Андрея Рублёва".

- Ну ты даёшь! - изумился Захаров и пошёл распинаться о каком-то Тарковском.

Пахомову было скучно идти с ними.

- Пап, можно я домой побегу? - взмолился он.

- Ну беги.

Он примчался домой за полчаса до назначенной встречи. Бутылки ждали своего часа в детской комнате, выставленные вдоль стены. Пахомов напихал их в две старые матерчатые сумки и поволок к двери.

- От шампанского не принимают, - предупредила его мать, сидя перед телевизором.

- Может, и примут, - пробурчал Пахомов.

Мишка и Ромка Карасёвы ждали у подъезда с туго набитыми ранцами на спинах.

- У нас в основном пивные, - предупредил Мишка. Он был спокойный и рассудительный, не то, что дёрганый кривляка Ромка. - И ещё "Ессентуки", хотя их, вроде, не берут.

- Попытка - не пытка, - бодро откликнулся Пахомов.

Беляков приволок свою часть прямо к пункту приёма - в двух авоськах.

- Хотел ещё пару двухлитровых банок прихватить, да мама не дала, - сказал он.

Они вошли в подсобку, заставленную до самого потолка деревянными ящиками с бутылками.

- Здрасьте, мы хотим тару сдать, - отрапортовал Пахомов сидевшей за стойкой пожилой тётке с добрыми глазами.

- Давайте, - согласилась та. - Но только с короткими горлышками и без клейм. Вон правила на стене, ознакомьтесь.

Мальчишки, прислонив сумки к стене, сгрудились перед листком с правилами. Из угла, сидя на табурете, за ними настороженно наблюдала белокурая девочка. Она держала огромную сахарную завитушку и мелко откусывала от неё, почти не жуя.

Пахомов радостно доложил приёмщице:

- У нас все бутылки подходящие.

- Вот и хорошо. Выкладывайте вон в те ящики. Молочные - отдельно, пивные и винные - отдельно. Литровые и поллитровые тоже раздельно.

Вчетвером они быстро расставили стеклотару, пересчитали: шестнадцать молочных бутылок и одиннадцать других. Володька отошёл получить деньги, а братья Карасёвы прикрыли ящики спинами, чтобы приёмщица не заметила высокие головки некондиционных бутылок.

- Пять рублей! Целых пять рублей! - восторгался Пахомов, выходя на улицу.

- Как делить будем? - спросил Беляков.

Пахомов почесал затылок.

- Не знаю. Пять на четыре не делится.

- Можно дать каждому по рублю, а последний рубль разменять, - предложил Мишка Карасёв.

- Точно! - обрадовался Пахомов. - На рынке и разменяем.

Они рванули на рынок, наперебой смеясь над глупой приёмщицей.

- Я такой стою и смотрю на неё, - торопливо рассказывал Ромка. - Типа, на ящик опираюсь. А там - три бутылки из-под шампанского. И ни фига не заметила!

- А я деньги беру, и думаю: "Во дура-то!", - смеялся Пахомов.

Они уже отошли метров на сто от пункта приёма, когда сзади донёсся тонкий голос:

- Мальчики! Вернитесь!

Они обернулись, увидели девчонку, что жевала булку, и, не сговариваясь, рванули прочь. Бежали, не останавливаясь, до самого рынка.

- Уф, - тяжело выдохнул Пахомов, переходя на шаг. - Вроде, проканало.

- Только нам теперь туда уже не сунуться, - сказал Беляков, вытирая со лба пот.

- Ну и фиг с ним.

Осталось решить, что делать с деньгами. Володька хотел купить шоколадку, но Карасёвы его отговорили.

- Ты что! - вскричал Ромка. - Лучше жвачку возьми.

- Зачем мне жвачка? - удивился Пахомов. - Я её и не любил никогда.

- А ты иностранную пробовал?

- Иностранную?

Карасёвы снисходительно посмотрели на него.

- Не видел, что ли? Пойдём.

На одном из лотков были выложены рядами жвачки в ярких упаковках - кубики, пластинки, шарики. Продавец - молодой парень в наглухо застёгнутом пальто и шарфе поверх толстого чёрного воротника - весело произнёс, постукивая ногу о ногу:

- Налетай - не ленись, покупай живопИсь.

- А они вкусные? - недоверчиво спросил Володька.

- Скажешь тоже! Конечно, - сказал Мишка. - Там ещё внутри вкладыши есть - с машинами или мультиками. Но самые вкусные - круглые.

- В пузыре? Но там же вкладышей нет.

- Зато самые лучшие.

Стоили эти самые лучшие, правда, подозрительно дёшево - пятьдесят копеек (прочие, со вкладышами, шли по рублю), но Пахомов решил поверить другу.

- Дайте мне два шарика, - протянул он бумажный рубль.

Продавец принял у Пахомова деньги и кивнул на жвачки.

- Отрывай от ленты.

Стянув рукавицы, Володька быстро отодрал два шарика и торопливо распаковал один из них, пока не закостенели пальцы. Шарик был красного цвета, на вкус - точно клубника.

- Ну как? - спросил его Беляков, который деловито разворачивал обёртку Turbo.

- Вкусно!

- Надо ещё рубль поменять.

- Точно. Я забыл.

Он повернулся к продавцу.

- Вы нам не разменяете рубль по двадцать пять копеек?

- Да хоть по десять, - усмехнулся тот. - Давай.