Мать королей

В Польше повсюду распространялась чума, которая и короля с королевой выгнала в Литву, в Вильно. Сонька против своей воли должна была сопровождать мужа. Витовт выехал на Русь, оставил их одних. Княгиня от ненавистной племянницы мужа уехала в Троки.

Прежде чем чума прекратилась, прежде чем можно было вернуться, приближалась весна. Между Витовтом и Ягайллой раздражение и гнев были всё больше. Мелкое обстоятельство разожгло неприязнь. Князь настаивал, чтобы обязательно уступили крестоносцам жалкую Любичскую мельницу, он требовал её для них, поляки не хотели отдать, потому что она царила над рекой, которая во время войны имела большое значение. То, что его просьбу отклонили, Витовт принимал за личную обиду. Он угрожал и ворчал…

Не увидев его, король с королевой были вынуждены покинуть Литву, а для утешения Ягайлло двинулся в Беловежу на зубров и медведей… Королева была вынуждена ехать прямиком в Краков, когда в дороге её нагнал гонец с грустной вестью. Запальчиво преследуя убегающего медведя, король сломал ногу. Его повезли в Любовли и Красногоставу лечить, чтобы вновь мог встать.

Несмотря на возраст, он быстро поднялся, но с палкой, и по преводам королева получила ведомость, что он направился через Мазовию в Ленчицу, где созванная шляхта хотела требовать от него подтверждения своих привилегий.

В Литве у королевы было время поразмыслить над тем, что Витовт ей говорил о правлении в Польше. Она помнила те ироничные слова дяди, что там не король правил, а духовенство и шляхта. Должен ли был её сын уже в калыбели быть закованным в кандалы, и наследовать только такую тень власти, которая делала бессильным отца?

В эти часы усталости и раздумий, когда король отдыхал и охотно слушал умную Соньку, она ему говорила:

– Шляхте и духовенству больше ничего не давайте. У них и так чересчур большие привилегии. Витовт над вами насмехается, что никакой власти не имеете; не отказывайтесь от неё ради сына. Однако же в Бресте привесили печати к обещанию, что они посадят на трон нашего сына. Пергамент прячет епископ и не отдаёт его им обратно.

Ягайлло сам частенько слишком страдал от этого отсутствия власти, к которой привык в Литве, чтобы не разделить мнения жены. Сонька требовала от него слова, что новых свобод не даст. Король обещал жене и хотел сдержать. С другой стороны он помнил, в чём его упрекал Сигизмунд Римский, насмехаясь над ним, что даёт вырывать из своих рук всякую власть. Поэтому он ехал в Ленчицу с сильным решением опротестовать требования, хотя в начале сам на это согласился.

Всё там зависело от епископа Збышка, а королева верила, что он встанет на сторону Ягайллы.

В Кракове больная Сонька с беспокойством ожидала его возвращения. Некие странные новости опередили короля, но им не верили, а расспрашивающей королеве никто не смел объявить, что король с того съезда возвращался хуже, чем ни с чем. Со всех сторон собирались грозные тучи. Из Литвы от Витовта доходило хвастовство, что должен погубить Соньку и отомстить за её непослушание.

Королева лежала в кровати, когда объявили её мужа.

Обычно он приезжал весёлый и в хорошем настроении, теперь он показался на пороге с палкой, потому что его беспокоила нога, немного сгорбленный, с исхудалым лицом, внезапно постаревший. Он молча подошёл к кровати, поздоровался с Сонькой… опуская глаза.

– Вас ещё беспокоит нога? – спросил она беспокойно.

Король бросил на неё взгляд.

– Нога-то, – сказал он, – нет. Ты ничего не знаешь?

Только движением Сонька дала знать, что никакие вести до неё не доходили.

– В Ленчице, – простонал король, – от меня требовали подтверждения своих свобод…

– Ты отказал? – прервала Сонька.

– Напрасно, – печально докончил Ягайлло. – Шляхта грозно требовала от епископа гарантий, которые дала ему как поруку.

– А епископ не сопротивлялся?

Король опустил голову и махнул рукой в воздухе. Слов у него не было. Вдруг его охватили какой-то трепет и возмущение, он встал.

– В моём присутствии сто их достали сабли и с криком, точно хотели мне самому угрожать ими, рассекли на части пергамент.

Королева, закрыв глаза, упала на кровать, на которой сидела, и из её груди вырвался крик.

Последовало молчание, Ягайлло мрачно задумался.

– Я был вынужден уйти из залы, – добавил он, – преследуемый криками и угрозами. Такой я король и такова моя власть… Я напрасно старался подкупить подарками и обещаниями главных из них. Опасаются одни других…

Он покачал головой.

– Мы хотим трона для сына, нам придётся купить для него пергамент. Если у него будет сила, он сам его, может, рассечёт саблей.

Королева плакала.

В этих слезах и грусти, среди слухов из Вильны, что Витовт ей угрожает, пришёл на свет второй сын, Казимир. Ягайлло, сам боясь больше разозлить великого князя, готов был уступить эту несчастную Мельницу крестоносцам, чтобы смягчить его гнев.

Королева умоляла его об этом. И её уже охватил страх.

Выслали распоряжающегося всем епископа Збышка с торжественным посольством к Витовту, которое, умилостивив его, вернулось с подарком для короля. Великий князь шёл на Псков и не хотел оставлять за собой нерешённого спора.