Мать королей

– Делай теперь с королевой что хочешь, – прервал он с горечью и нетерпением, – но когда женщины признают её виновной, ты тут же её прочь отправь. Я посажу её в Креве или Новогродке, где была свадьба, чтобы оплакивала свою вину. Если ты простишь её, люди тебя больше высмеют. И так уже издеваются, что ты король едва только по титулу, а шляхта у тебя под носом привилегии саблями рассекает. Ты позволишь ещё безнаказанно водить себя за нос жене?

Король забормотал что-то невнятное. Они повернули назад к замку.

– Благодарю тебя за предостережение и предложенную помощь, – сказал Ягайлло, подумав. – Так будет лучше, сдам всё на тебя… делай, что признаешь нужным, но не будь жестоким.

– Я должен быть справедливым, – сказал Витовт. – Кто делает поблажки плохим, тот сам причина плохого. Ты слишком мягкий, поэтому поляки делают с тобой что хотят. На твоём месте, – прибавил князь, – я знал бы, как себя вести. Ты раздал огромное количество сокровищ и пространства земли, чтобы подкупить неблагодарных, а я бы за меньшие деньги купил более значительных, чтобы остальных приручить, а их привилегии я бы своей саблей на куски разрубил.

Король покачал головой.

– Купил? Ты бы их купил? – ответил он. – Попробуй купить епископа Збышка? Купи Тарновского или Тенчинских? Ты отдал бы им всё королевство, а не взял бы их из-за их совести. Ты их не знаешь, а свои свободы они ценят превыше жизни.

Витовт на это ответил пожатием плеч. Более быстрым шагом они в молчании вернулись в замок.

Несмотря на то, что испытанное волнение хотел скрыть от людских глаз, те, кто его знал, увидев, когда он слезал с коня во дворе, легко поняли, что он испытал большую досаду.

Но в этом не было ничего необычного. Практически всегда встреча с Витовтом не приносила Ягайлле радости, он всегда сносил от него упрёки, была постоянная борьба.

Никто не мог догадаться, о чём шла речь, но из одинокой прогулки, в которой никто их не сопровождал, заключали, что дело, должно быть, было важным.

Польские паны, сопровождающие Ягайллу, его капеллан, писарь, ловчие, каморники с жалостью поглядывали на господина, который ещё вчера был таким весёлым.

На людях Ягайлло не мог говорить об этом больше; оставленный наедине с тайной, которая его обременяла, он попеременно то возмущался и желал мести, то рассуждал, мог ли он верить Витовту, который уже дал не одно доказательство враждебности по отношению к Соньки.

Впопыхах он обещал ему всё, сдал на него, теперь рассуждал, как будет делать то, что было между ними обговорено? Помимо Витовта, ему нужны были чей-нибудь совет и помощь, а он их тщетно искал в своём окружении.

Ехать самому в Краков, чтобы исполнить приговор, он не мог. Слишком хорошо знал самого себя. Нужно ли было кого-нибудь спешно отправить с приказом заключить под стражу двух женщин и отправить их Витовту, а значит, открыть всё это дело, когда Ягайлло хотел прикрыть тайной? Кому?

Весь день они шептались с Витовтом, а король несказанно мучился.

Одну трудность прибавляло то обстоятельство, что королева, согласно давнему уговору, собираясь встретиться с Ягайллой на Руси, должна была быть со своим двором где-то в дороге. Король не хотел ехать в Краков, который ему опротивел. Лето и осень планировал провести в лесах около Премышля, а на зиму, как обычно, направиться в Литву.

После целой ночи бессонных раздумий Ягайлло встал ещё меньше, чем вчера, уверенный, как ему поступить. Упрямый Витовт уже видел в этом колебании зародыш смягчения, которого не хотел допустить.

Когда они вдвоём вышли беседовать возле деревьев, Ягайлло почти с плачем требовал отложить всё дело, Витовт яростно на него напал с упрёками, что он сам себя не уважает.

Против таких нападок у Ягайллы не было сил сопротивляться.

– Я всё беру на себя, – крикнул великий князь, – ты безвластный и лишённый воли, ты обещаешь, ничего не сделаешь. Королева должна быть на пути к Пшемыслю, я вышлю своих людей с твоим приказом, чтобы привезли Щуковских, а каморников в соответствии с именами и фамилиями приказали заключить под стражу.

Ягайлло хотел возразить, Витовт не позволил ему говорить.

– Я по крайней мере уверен в молчании своих людей, потому что они знают, что рискуют головой, если посмеют меня предать, а ты на своих рассчитывать не можешь.

Ягайлло с трудом добился того, что королеву не посмеют тронуть и заберут с собой только двух обвинённых женщин, потому что, если кто-нибудь другой, кроме короля, покусился бы на польскую шляхту, её защищали бы все роды, пока вина не была бы доказана.

Хотя Витовт смеялся над всеми правовыми ограничениями, пренебрегая ими, должен был согласиться, чтобы приказ заключить под стражу каморников исполнили городские власти.

Чуть только это было согласовано и Ягайлло позволил, а Витовт хотел уже своим людям выдать приказы, когда король заколебался снова.