Мать королей

Подканцлер Владислав из Опорова и племянник короля Семко Мазовецкий присутствовали при разговоре. Витовт обратился к ним, повторяя заверение, что от короны отказывается.

Олесницкий красноречиво пытался убедить его, что его величие и слава от этого не потеряют.

Витовт, которого мучили сильные боли, добавил мгновение спустя:

– Сдаётся мне, что иная корона меня ждёт, на том свете… Приближается конец.

Присутствующие прервали, ободряя его и доказывая, что опасности не было.

Однако княгиню уже охватила тревога и этот непримиримый враг Олесницкого, когда тот выходил от Витовта, встретил его на пороге и попросил уделить ему минуту на беседу.

Вся в слезах она заламывала перед ним руки.

– Отец мой, – начала она, – спаси меня, бедную. Я опасаюсь за его жизнь, он старый, может не выдержать, а я, я останусь сиротой и у меня всё заберут. Свидригайлло только поджидает, на его стороне русские бояре; лишь бы пан мой глаза закрыл, всё захватят, ограбят меня. Заберите с собой в Польшу нашу казну, в ваших руках она будет в безопасности.

Этому настойчивому требованию Олесницкий с трудом мог сопротивляться, пытаясь успокоить княгиню тем, что король не допустит грабежа и беззакония.

В этот день, правда, болезнь усилилась, нарывы и температура выросли. Лекари мало чем могли помочь, природа сама должна была побороть болезнь. Король очень беспокоился за него и почти не отходил от кровати, с которой Витовт без конца вскакивал, а склонить его к тому, чтобы отдыхал и сидел в комнате, ни Ягайлло, ни жена не могли.

На него действовала внутренняя боль, он слабел, но сразу поднимался силой воли. Он не хотел поддаться телесному страданию, стыдился этого, как слабости, боролся с болезнью, как привык воевать всю жизнь.

Епископ Збигнев, предвидев уже опасность и осложнения, хотел остаться дольше, но сам король торопил, чтобы он возвращался с подканцлером и несколькими сенаторами для дел королевства. Его почти можно было заподозрить в том, что, решив уже после Витовта отдать Литву Свидригайлле, хотел устранить то, что могло быть препятствием. Епископ был его противником уже из одного того, что не считал его католиком.

Кроме епископа и его спутников, при короле, который выбрался с более многочисленным двором, чем обычно, оставалась довольно приличная свита.

Олесницкий не без некоторого опасения покидал Вильно и Ягайллу, хотя оставлял с ним на страже людей, коим доверял.

Король сначала собирался поехать на охоту в Троки, потом лесами, медленно хотел продвигаться к Гродну. Не ожидали ещё, что болезнь будет угрожать жизни князя.

Тем временем Свидригайлло, который мало показывался в замке, кружил по окрестностям, заезжал в Ошмиану и Лидзу, возвращался, только заглядывал сюда и со своими боярами, казалось, выжидает.

В день Св. Ядвиги, который Ягайлло всегда торжественно отмечал, выслушав во францисканском монастыре на Песке мессу, он хотел с утра поехать в Троки.

Витовт, несмотря на просьбы короля и мольбу жены, упёрся во что бы то ни стало составить ему компанию. Больной не дал посадить его в карету, но на коне вместе с Ягайлло выехал из замка. Княгиня ехала тут же в карете.

Едва проехав маленький кусочек дороги, князь от боли и усталости так ослаб, что люди должны были снять его с коня и поместить рядом с женой в карету.

Свидригайлло, который был вместе с ними, увидев это, исчез. На это меньше обратили внимания, потому что всех занимала болезнь Витовта. Сбежав из свиты, брат Ягайллы уже нескоро показался.

Доехали с Витовтом до Трок, где болезнь сразу значительно усилилась. Князя отнесли на кровать, он уже не встал с неё.

Ягайлло не отходил от больного ни днём, ни ночью. Тем временем Свидригайлло, наверное, уже рассчитывая на наследство, бегал по крепостям и домам, по своим старым друзьям и помощникам, подготовливая их к захвату княжества силой, хоть бы наперекор воли Ягайллы.

Болезнь Витовта затянулась. Ни для кого уже не было тайной, какие у Свидригайллы намерения. Самого больного известила об этом жена, которая боялась за своё будущее.

Поэтому дали знать Ягайлле, но тут открылась вся его слабость к брату, таинственное желание вознаградить его за обиды, может, боязнь его вспыльчивого характера. Король колебался выступить против этого своеволия. Княгиня Юлианна уговорила его, и он в конце концов послал за ним. Вызванный два раза князь в итоге был вынужден появиться. Вместо того чтобы противостоять ему и пригрозить, Ягайлло, увидев насупленного и разгневанного брата, смягчал и сердечно и нежно его приветствовал.

– Что ты там творишь? – спросил он. – Тут на тебя все смотрят. Обвиняют тебя, что ты устраиваешь заговор, что людей себе собираешь, как будто уже видишь Витовта на смертном одре.

Князь презрительно пожал плечами.

– Что ты думаешь? – ответил он. – Что я буду дожидаться твоей милости? Пока ты соизволишь отпустить мне то, что мне справедливо и давно принадлежит? Брат держал наше наследство, подаренное тобой, достаточно долго, и ты не имел права им распоряжаться. Беру то, что моё, и спрашивать разрешения ни у тебя, ни у поляков не буду.