Мать-одиночка

Рассказ начальника заставы сводился к следующему. Пять дней назад на дозорный пограничный патруль с территории Стороны вылетел некто в сером — рыжеволосый и маленький. Сначала пограничники приняли его за «существо» и боялись предпринимать какие-либо действия, рассчитывая, что нарушитель сам уберется восвояси. Но тот мало того что не думал возвращаться, так еще и принялся испуганно кричать. А это уже могло привести к неприятным последствиям, поскольку на Стороне, услышав крики, могли подумать, что их подданного мучают или пытают. Попытки вытолкнуть нарушителя за пограничную черту ни к чему не привели. И тогда начальник патруля принял решение отвести «существо» на заставу. Впрочем, вскоре выяснилось, что это всего лишь худенький мальчишка примерно восьми лет. Одет он был в серые холщовые штаны и такую же рубаху, выглядел ухоженным и чистым, но на любые вопросы отвечал или молчанием, или бессвязными криками. А еще он буянил — покусал и расцарапал четырех пограничников и трех надзирателей.

— Надзирателей? — прервал Виттор Калмера. — Вы что же, посадили его в каземат?

— А куда? — испуганно сглотнул гран-майор. — Он же совершенно неуправляем!

— Я бы на его месте тоже стал, наверное, кусаться, — насупился маршал. — Восьмилетнего мальчика в каземат? Пограничники не могут справиться с ребенком? Позор! Вернусь — непременно отправлю к вам инспекцию. Разболтались! Привыкли, что со Стороны не бывает нарушений! Всех — на границу с Реалоном!

— Да я же сам!.. Я же только что!.. Хотел подготовить, а он на меня как набро… — скороговоркой забормотал Калмер, опять спохватился, замолчал, сделался пунцовым и выдавил: — Прошу отдать меня под трибунал, господин маршал.

— Я сам решу, что мне делать! — рассвирепел Виттор. — Где мальчик? Долго вы будете меня водить по вашим подвалам?!

Сидящий за решеткой мальчик и впрямь оказался ухоженным. Худенький, с острыми скулами, бледный, с испуганными заплаканными глазами — он вызывал сочувствие и жалость, но уж никак не панику. А еще эти растрепанные рыжие волосы… Не то чтобы огненные, скорее, желтые с отливом в рыжину, но Виттор, и сам имеющий в шевелюре медные оттенки, испытывал к рыжеволосым особую благосклонность. Да и вообще, несчастный потерянный ребенок — как такого можно обижать?

Маршал рыкнул на стоявшего у клети надзирателя:

— Отпереть! Быстро!

Тот зазвенел ключами, но прежде чем открыть замок, все же глянул на своего непосредственного начальника. Калмер заерзал:

— Господин маршал, вы бы отошли немного в сторону…

— Какого дьявола?! — взревел Виттор. — Вы тут от скуки с ума посходили! Немедленно отпирайте!

Надзиратель бросился к замку и долго не мог попасть ключом в скважину — так тряслись руки. Тут уже не выдержал и его начальник:

— Вы что, пьянствовали вчера, Гортур?!

— Никак нет, господин гран-майор!.. Я все уже, вот… — Замок и впрямь щелкнул, мужчина снял его, начал отпирать клеть и отпрянул вдруг, завопив: — Берегитесь!

Мальчишка, только что сидевший с испуганным видом на грубо оструганной лавке, резко вскочил с нее и, взвыв, ринулся к выходу. Вылетев наружу, он сбил с ног заметавшегося надзирателя и, вскочив тому на спину, хотел уже воспользоваться им как трамплином для прыжка вглубь коридора, как был схвачен под мышки сильными руками маршала. Мальчик завизжал и в попытке вырваться стал извиваться, но Виттор держал его крепко. А потом вдруг прижал его к себе и выдохнул в рыжий затылок:

— Успокойся, малыш! Больше тебя никто не обидит.

Мальчишка разом перестал вопить. И замер, будто кончился завод у пружины. А потом вдруг заплакал — горько, но с явно слышимыми нотками облегчения.

— Всем, кто общался с мальчиком — по десять суток ареста, — процедил маршал.

— И мне?.. — сглотнул Калмер.

— С вами будет отдельный разговор. Но одним лишь разговором не отделаетесь, не надейтесь!

Виттор осознавал, что случай и впрямь незаурядный. Не зря, ох, не зря Его Величество повелел ехать именно ему, причем одному. Геррон Четвертый вообще очень умный и проницательный человек, много лет ему царствовать!