Мать Печора

После статьи Сталина мужики вздохнули: все стало понятно, будто ближе к колхозу подошли или колхоз к ним.

Весна в тот год пала холодная да долгая. Рыбакам ждать тепла наскучило. А как Печора прошла, вода по лугам разлилась, поехали коллективщики всем скопом, двумя неводами на двадцать четыре человека. Четыре лодки отправились. На передней красный флаг красуется.

С низу пришли — за сенокос взялись. Коллективщики решили и сенокос сообща проводить. В ту пору в Оксине МТС появилась. Дала она коллективу косилку. До этого мы косилку и в глаза не видали. У кулаков и то ее не бывало. Привезли, а мужики не знают, как и приступиться к ней. Позвали из Оксина работника МТС. Приехал он, стал показывать на лугу. Сбежались тут и старые и малые смотреть. И я пошла. Затрещала косилка — народ ахает. Научился косить старик Семен Коротаев. Он хотя и не коллективщик был, а тут раззадорился.

— Под семьдесят лет, — говорит, — на косилку сел.

Паше нужно было в пятый класс идти, а в Оксине в школе всего только четыре класса. В Виске была школа крестьянской молодежи. Я хочу посылать Пашу в Виску, а муж говорит:

— Довольно и той грамоты. Некуда нам с большим ученьем.

Я уперлась. Говорю.

— Помрешь, а я куда с ними? Не путай мою и ребячью жизнь.

И Фома не сдается.

— Ребята, — говорит, — не по той дороге идут, так ее для чего им этим делом заниматься. Писарями им не быть, в учителя не гожи.

— Почему, — говорю, — не гожи? Выучить, так и гожи будут. А неуча и в попы не ставят.

— От дому ты ребят отваживаешь. Не захотят дома жить, куда потом денешься?

А я и говорю:

— Выучатся, и я дома не буду жить, пойду к ребятам. Отступлюсь я от коня и воза, откажусь от дома, лишь бы были ребята грамотны. Мы век людям в рот проглядели, слова чужого ждали, а выучатся ребята, так кто-нибудь и им в рот поглядит.

А все-таки муж на своем настоял, не пустил Павлика в Виску. Тогда в середине зимы его в тот же четвертый класс отдала, чтобы старого не забыл. В Оксине в ту пору открылся педтехникум, я и наметила туда Пашу на будущий год отдать. Андрюша второй год ходил в сельскую школу в Оксино. Оба они жили в интернате на всем готовом. Мужу это понравилось, все-таки не за одной коровой всю ораву содержать.

— Я, — говорит, — хоть и бранился, да знал, что ты неглупо делаешь. Прежде нас ведь не учили.

12

Той же зимой Константина выбрали председателем сельсовета в Оксине, а все дела в коллективе начал вести брат Алексей. Константин часто приезжал из сельсовета и все уговаривал мужиков организовать колхоз. Про него люди говорили:

— Матушка Софья все об одном сохнет.

А потом мужики согласились.

Спросила я мужа:

— Мы-то когда пойдем в колхоз?

— Я, — говорит, — уж не колхозник. Пока жив, так колхозниками, пожалуй, не будем. Помру, тогда как хотите делайте.

Другие думали, что в колхозе религию притеснять начнут, судачили:

— Как мы будем жить? В колхозе жить, так надо от бога отказаться и от святых праздников отступиться.

Константин им и говорит:

— Молитесь, никто вас не унимает.

Колхоз организовался в день смерти Смидовича, — вот его и назвали колхоз имени Смидовича.

Сначала женок мало было в колхозе. Семьи надвое раскололись: муж колхозник, а жена — единоличница. Жена свое хозяйство правит, а муж в колхозе работает. Лошадей в колхоз сдали, а сеном своим кормили, в своей стае держали и сами ухаживали каждый за своей лошадью. Колхоз законтрактовал у своих же колхозников телок для общего стада. Да и у меня телку законтрактовали.

До колхоза молоко пропускали через местный общий сепаратор, а сливки отвозили в Оксино и там сбивали масло. А тут сепаратор стал колхозным, и устроили колхозники свой маслодельный завод.

Из беды в беду я с ребятами попадала. У Сусаньи глаза заболели. Билась, билась я, в больницу обращалась, лечили там ее, а все же на обоих глазках бельма навернулись.

Потом Коля заболел, целый год с ним провозилась. Коля поправился — Степа слег. Была у него в ту пору одна забава: любил он в грамотных играть. Попросит, сошью я ему из тряпок сумку, натолкает он туда бумаг да книжонок да так с сумкой и лежит. А потом достанет из сумки букварь со славянскими буквами и будто читает. И карандаши мы ему покупали, хоть писать он и не умел.

Трудно мне было, а все же видела я и облегченье.

Павлик в ту пору поступил в педагогический техникум на подготовительное отделение, а Андрюша в третий класс пошел. Об этих у меня большой заботы теперь не было, они на всем готовом учились: Павлику стипендию дали, а Андрей в интернате жил.

Ребята придут на воскресенье, начнут рассказывать мне новости, мне приятно их слушать. Только много слушать не удавалось: все в работе крутилась.

Колхоз газеты выписал. Люди читают да про политику рассуждают, а я сама читать не умею, а людей слушать — времени нет. Вздохнешь да подумаешь: «Грамотна была бы, так не доспала бы, прочитала, не хуже бы людей понимала. А тут, если что-нибудь ухом и схватишь, так и то половину недопоймешь».

Весной на путину мужья от колхоза пошли, а жены за ними же на одном неводе единоличницами тянутся.

— Муж — кузнец, а женка — барыня, — смеются мужики.