Мать Печора

«Дорогая Маремьяна Романовна!

Прочитали мы с товарищами в газете «Красная звезда» ваш сказ, посвященный Красной Армии. И вот решил я написать вам это письмо.

Сила нашей армии не только в том, что мы имеем прекрасную боевую технику, но еще и в том, что мы крепко связаны со всем советским народом. Ваш сказ о силе храброй красноармейской подтверждает это еще раз. Мы знаем, что за нами стоит весь огромный советский народ. И если вороны-стервятники попытаются напасть на цветущую нашу страну, мы их сметем и сокрушим, как сокрушает былинку буря-падера. Это доказала наша Первая Отдельная Краснознаменная армия в боях у озера Хасан.

И правильны ваши слова о том, что нет на всей земле такой силы, чтобы выстояла против Красной Армии. Такой силы нет и никогда не будет! Мощь Красной Армии — это мощь всего советского народа, а советский народ непобедим.

Советский народ доверил нам самый ответственный участок дальневосточную границу, и мы оправдаем его доверие…

Передайте, уважаемая Маремьяна Романовна, наш красноармейский привет колхозникам вашего колхоза.

Николай Красильников

».

Читаю я письмо, удивляюсь и радуюсь: будто у меня еще дети выискиваются, сыновья новые.

И думаю я: «Мало ли ребят в Красной Армии, а небось каждый мои слова тоже прочитал и каждый, как Красильников, мой сказ оценил. И любой красноармеец мне теперь вроде сына стал. Кто еще столько сыновей имеет? У какой матери теперь радости больше моей?»

Прежде многодетную семью горем считали, а у меня радость вместе с семьей прибывает.

Несколько раз письмо перечитала. К Валентине Анисимовне сходила, и она прочитала. Радуется она не меньше меня. Брат Константин приехал по делу в Нарьян-Мар, зашел ко мне в гости — и того прочитать заставила. Константин у нас немногословесный. А и он сказал:

— Хорошо, что люди твое дело признали. У тебя теперь и дальние друзья завелись.

Отписала я Красильникову, что в нем я сына нового нашла. Послала я ему приветы, пожелала добра да здоровья, велела честно служить народу, границы крепить да хранить, ворога следить. Вскоре от него снова ответ пришел.

И думаю я: «Прежде так было: говори с подушкой, а не с подружкой. А теперь я с ближними и дальними друзьями да подругами говорю…»

Поправилась я и снова пошла на работу в библиотеку. Кроме того, занималась я в неполной средней школе взрослых, а к весне, после испытаний, получила на руки свидетельство об окончании трех классов.

Весной пришла мне телеграмма. Всесоюзный дом народного творчества устраивал в Москве первый слет сказителей и приглашал меня к 20 июня. Окрисполком помог мне достать билет на морской пароход, который уходил 21 июня.

Хоть и опаздывала я в Москву, а все-таки поехала. Думаю, что хоть до Архангельска доеду.

В день отъезда, 21 июня, дул ветер-север, с ног сшибал. Ребята из-за этого и провожать не пошли. Первый раз они расставались с матерью и ревмя-ревели.

16

Два моря проехали — Баренцево и Белое. В Архангельск пароход «Вятка» пришел в четыре часа утра 25 июня.

«Куда я, — думаю, — ночью денусь? Не бывала да не видала, в город, как в темный лес, зайду».

А не успела на берег выйти, знакомых как ветром нанесло. Иду я с чемоданишком по пристани, а родня и выискалась: стоят два незнакомых человека и руку подают, именем-отчеством меня называют. Один из них директор Дома народного творчества в Архангельске Георгий Иванович Смельницкий, а другой — работник по народному творчеству Сергей Кузьмич Баренц. Повезли они меня на трамвае, отвели мне комнату и говорят:

— Маремьяна Романовна, отдыхай пока.

А мне уж не особенно спалось: в большой город попала, на трамвае в первый раз проехала, люди меня поздней ночью встретили, позаботились обо мне. Есть тут о чем подумать.

Окна в комнате большие, светлые, постель мягкая, удобная.

На второй кровати спала женщина. Утром она проснулась, узнала, что я Голубкова, очень довольна.