Мать порядка. Как боролись против государства древние греки, первые христиане и средневековые мыслители

Как и все мыслители Английской революции, Уинстенли — революционный христианский философ, который трактовал христианство в духе анархизма. Есть закон Божий, а есть противоположный ему закон государства, закон короля, — и они несовместимы. (Помните, что я рассказывал вам о Феодосии Косом? Почти то же самое, только на век позднее!) У него очень много ссылок на Израильское царство. Он часто сравнивает идеальное общество с тем, что описано в Ветхом Завете. В общем, повторяю, для Уинстенли очень важна христианская вера, но эта вера несовместима ни с королевской властью, ни с частной собственностью, ни с каким-либо авторитетом, ни с иерархической церковью. То есть он извлекает из христианства совершенно другие идеи, чем официальная церковь (пусть даже пуританская). Идею того, что человек равен другому человеку, и единственным королём у людей может быть только Христос. Конечно, он не просто формально ссылается на христианство; он им вдохновляется, в христианстве он находит все те идеи, о которых мы будем говорить.

Что производит очень приятное впечатление в проповеди и практике Уинстенли и других диггеров? Вот я буду много раз повторять: эта эпоха, начиная прямо с Макиавелли и Мора в начале XVI века, и вплоть до начала XIX века — это эпоха очень авторитарная. Авторитарный абсолютизм и этатизм одних, казарменный коммунизм других… И даже Руссо, начавший за здравие: «все изначально равны и свободны, даёшь первозданную свободу!», — тотчас в духе Шигалёва из «Бесов» приходит к чудовищному деспотическому всепоглощающему государству, отрицающему личность. Я уж не говорю о Гоббсе с Макиавелли, отъявленных певцах деспотизма и теоретиках массовых «хорошо организованных убийств» ради патриотизма и «государственного интереса». И социалисты почти все мечтают, как бы загнать народ в какую-нибудь казарму и так далее. И на этом фоне человек, который, с одной стороны, предлагает радикально изменить мир, отрицает собственность и т. д., но при этом очень приятно то, что он не стремится тотально всё регламентировать, всех построить в шеренги. Наоборот, он исходит из идей равенства, из того, что люди могут внутренне переродиться, ни перед кем они не должны преклоняться.

Если говорить о политической и социальной программе диггеров — Уинстенли, конечно, примыкает к левеллерам. То есть для него тоже важна эта идея, что не должно быть монархии, должна быть политическая свобода, абсолютная веротерпимость. Но при этом он выдвигает мысль о том, что с человеческой природой и божественными законами не совместима частная собственность, в частности, на землю. Эпоха ещё аграрная, ещё далеко до промышленной революции — полтора века. То, за что боролись и ратовали диггеры, — это то, что называется «аграрный социализм». То есть глубоко укоренённое в народной культуре убеждение о том, что вся земля — Божья, и неправильно, что есть какие-то лендлорды, которые землю захватили. Несправедливо и чудовищно, что приходят какие-то самозваные чиновники, налоги собирают, королевские сборщики — всё это неправильно, всё это не по-христиански, всё это не по-божьи и не по-людски. Все люди должны трудиться и совместно обрабатывать землю.

Надо (не без сожаления, но следуя исторической правде) заметить, что Уинстенли всё-таки не назовешь вполне анархистом, хотя это — несомненно протоанархизм, либертарный социализм. Почему? Потому что у него есть некоторые авторитарные или иерархические идеи, и государство у него минимизируется, но не исчезает. Ну, что касается государства: он сторонник федерации общин, федерации самоуправляющихся коллективов. То есть люди живут в общинах, обрабатывают землю, собираются на собрания, но всё-таки есть общий парламент, как и у левеллеров. Правда, есть делегаты парламента, которые ежегодно переизбираются. То есть нет централизации, нет сильной королевской власти, нет сильной бюрократии. Но всё-таки государство не исчезает целиком, поэтому это ещё не анархизм. Это именно протоанархизм, либертарный социализм и т. д.

С другой стороны, хотя он сторонник свободы в выборе брака, — он говорит, что жениться надо по любви мужчинам и женщинам, а не так, как принято, когда родители за тебя всё решают, — но у него есть, во-первых, некоторый патриархализм, поскольку во главе общин и семьи стоит мужчина. Так же, как у левеллеров, граждане — только мужчины. Специально Уинстенли оговаривает, что глава семьи — это мужчина. То есть его идеи ещё очень нескоро соединятся с анархизмом. То есть патриархальный элемент всё-таки присутствует у диггеров, хоть и умеренно (из своей эпохи не выпрыгнешь!). Да, брак по любви, но во главе семьи, конечно же, мужчина; глава общины, конечно же, мужчина, отец семейства.