Мать порядка. Как боролись против государства древние греки, первые христиане и средневековые мыслители

Об одной фигуре мы подробно поговорим в следующий раз на лекции об Уильяме Годвине (поскольку это его главный оппонент и тот, кто побудил первого классика анархизма взяться за перо и написать «Исследование о политической справедливости»). Одна фигура — это как раз Эдмунд Бёрк, как я уже говорил в начале, будущий отец консерватизма, который в своей радикальной молодости, в 1756 году пишет странную книгу, которая называется «В защиту естественного общества», где критикует все существующие государства, власть, законы, призывает к обществу без власти, без эксплуатации и т. д. Впоследствии он, конечно, лукаво скажет, что шутил, «прикалывался», что он не мог так серьёзно говорить, когда через сорок лет он, повзрослев, станет родоначальником европейского консерватизма… Но «из песни слова не выкинешь», был у него такой анархистский период. Об Эдмунде Бёрке мы будем с вами немного говорить в следующий раз. Почему? Потому что он написал, уже став консерватором, знаменитую книжку «Размышления о революции во Франции», резко осуждавшую тотально всю французскую революцию, всё просветительство, всю подобную философию. И именно реакцией на Бёрка станет первая, по-настоящему великая анархистская книга Годвина, речь о котором у нас пойдёт в следующий раз. Поэтому о Бёрке мы ещё вспомним.

И вторая фигура — мы стремительно приближаемся к Великой французской революции, мы вступаем в эпоху Просвещения. Если брать ключевых фигур эпохи Просвещения, то Вольтер — это типичный либерал, причём либерал умеренный, англоман: «Нет — власти церкви, нет фанатизму, нет сословиям, но да — классовому неравенству, да — просвещенной монархии». Вот моё резюме позиции Вольтера и большинства главных фигур французского Просвещения. То есть Вольтер, Монтескье — это такие классические буржуазно-либеральные, умеренные либеральные мыслители. Продолжатели Локка, конституционалисты.

Руссо, как я уже сказал, противоречив и фантастичен: из него вышло нечто совершенно странное — люди были свободны в начале истории, собственности не было, собственность — это зло, цивилизация — это зло, но отсюда следует, что… должно быть тотальное государство, которое нарушает и отменяет все права человека, и которое всегда право! Привет якобинству и большевизму и фашизму!

Но был такой мыслитель, всем вам известный, и Неттлау не без основания говорит, что если кто-то из просветителей и был близок к анархизму, то это вовсе не Вольтер и не Монтескье, и не Руссо, а — Дени Дидро. Великий лидер «Энциклопедии», парадоксальный писатель, глубочайший мыслитель совсем неглубокого Французского Просвещения и его (само) критик.

Я недостаточно хорошо знаю идеи Дидро, но всё-таки позволю себе на него сослаться. Дидро наиболее либертарен из французских просветителей. Вот Неттлау приводит цитату из книги Дидро: «Природа не создала ни слуги, ни господина. Я не хочу ни давать, ни получать законы». То есть со свободой несовместимо подчинение, рабство не законно. Опять же, я не говорю, что это анархизм, но это несомненно что-то анархическое. Мы говорим о протоанархизме, об определённой идее, контексте и генезисе анархизма, его вызревании, — и тут всякая либертарная идея важна и всякая фигура важна. Дидро не совсем либерал, он выступает против якобинца Руссо. Дидро вот так высказывается: «Природа не создала ни слуги, ни господина. Я не хочу ни давать, ни получать законы». Я, и всякий анархист, легко подписался бы под этим высказыванием. То есть по природе люди равны, и не должно быть власти. Вот некоторые мысли Дидро, заслуживающие упоминания в контексте протоанархизма.

И мы с вами подходим к величайшему событию эпохи — к Великой французской революции.

Но прежде, чем непосредственно перейти к Французской революции, я хочу остановиться на ещё одной странной фигуре, очень загадочной во всех смыслах, мифологической, яркой, трагической. Это Жан Мелье. Есть очень много всяких протосоциалистов, социалистов, либертарных социалистов, левых революционных либералов и прочих. Если говорить о протоанархизме, то вот есть такой человек — Жан Мелье. Это ещё очень задолго до Великой французской революции. Годы его жизни — 1664–1729. То есть, как видите, он умер за 60 лет до того, как парижане пошли крушить Бастилию.