Мать всех грехов

– А я думала, ты меня не заметил. Отец был прав, когда говорил, что у тебя глаза на затылке. И ты конечно же опять не спал всю ночь, – на лице Елены появилась слабая улыбка. Из всех четверых своих братьев она больше всего любила именно Максима. Они были близнецами и с самого детства невероятно тонко чувствовали и хорошо понимали друг друга. Максим всегда поддерживал ее, старался развеселить, с какой-то легкой непринужденностью находя нужные слова, после которых даже самые сложные проблемы уже не казались таковыми. Молодой, энергичный, общительный, всегда улыбчивый парень, он никогда не лез за словом в карман, был грозой однокурсниц и вечной головной болью для своих строгих родителей.

– Вот эта особа не давала мне заснуть, – Максим подошел к портрету и, деловито скрестив руки на груди, оглядел его, – но оно того стоило, из всех написанных мной портретов, этот, пожалуй, лучший. Невероятно цельный образ, ты же знаешь, как я люблю такие, она будто явилась из другого времени. Это одна из причин, по которой я обожаю ездить в общественном транспорте, хоть наши с тобой чопорные предки этого и не одобряют, только там можно встретить столь богатое разнообразие типажей. Возьмем, к примеру, метро, это же настоящий Вавилон, причудливое переплетение всего и вся, люди разных слоев, религий, разного уровня достатка и образования, запертые в узком ограниченном пространстве, это ли не сбывшаяся мечта о вселенском равенстве! Быть художником – трудное дело, скажу я тебе. Нет, с одной стороны, конечно, гораздо проще вызвать к себе интерес у женского пола, но с другой – каждая твоя пассия непременно ждет от тебя, чтобы ты написал ее портрет. Каждая мнит себя Мадонной или по меньшей мере Марией Каэтаной де Сильва. Помнишь Наташку Минину? В ее глупом смазливом личике не было ничего интересного, ни капли поэзии! Как же я намучился с тем, чтобы перенести этот пресный образ на холст. А эта дамочка совсем другое дело, настоящая находка. Кстати, ты, я смотрю, тоже не выспалась.

– Виктор сказал, что ты собираешься уехать от нас.

– Вот ведь негодник, а клялся, что никому не расскажет. Да, сестренка, решение принято и обжалованию не подлежит, муторно мне здесь, и я надеюсь, что рано или поздно ты поступишь точно так же. – Максим отбросил в сторону кисть и устало рухнул на диван. Он терпеть не мог родительский особняк, это угрюмое каменное чудовище, с его строгими линиями и каким-то неестественным мрачным величием. Этот дом скорее подходил для пейзажей туманной Англии, нежели для пригорода Москвы. Максим всей душей обожал город с его безумным ритмом, в то время как безмолвное, обволакивающее умиротворение здешних мест угнетало его до крайности.

– Может быть, но уж точно не сейчас, и я ума не приложу, с чего ты, вдруг, решил уехать. Конечно, мне тоже не особо нравится наш дом, но зато он большой и просторный, даже по-своему красивый, у каждого из нас есть своя комната, не то, что в нашей прошлой московской квартире. Да, конечно, он слегка мрачноват, но за эти пять лет, что мы здесь живем, я, кажется, уже привыкла к нему. По крайней мере, я не настолько скучаю по городской жизни, чтобы бежать отсюда, хотя наше детство и прошло в столице.

– Детство? А было ли оно у нас? Мы ведь Розенберги. Как там всегда говорила наша мама: «Это большая ответственность и честь!». В сущности, каждый из нас – прежде всего предмет для гордости и повод для зависти окружающих, одаренные дети благородного семейства. Иногда мне кажется, что наша фамилия столь же монолитна и тяжеловесна, как и этот особняк, тащить ее на своих плечах – дело весьма трудное, всегда боишься быть погребенным под этой махиной. Все наше детство – это подъем по расписанию, обед и ужин по расписанию, бесконечные репетиторы и учителя, строгий надзор за каждым нашим шагом, тренировки и еще раз тренировки, бессонные ночи и так каждый день. В нашей семье никогда не было настоящего тепла, которое есть в обычных семьях. Никогда, понимаешь? Здесь все напоказ, все для дела, а я художник, я просто хочу на волю. Сестренка, мы с тобой творческие люди, нам нужна свобода, вдохновение, полет! А наш дом – это так, вишенка на торте. И ты это знаешь лучше меня, тебе здесь неуютно и холодно так же, как и мне, хоть ты и упорно пытаешься убедить себя в обратном. Другие молчат, но я уверен, что думают то же самое. Так что не обманывай себя.

– Прекрати нести чушь, что бы там ни было, но наши родители всегда…

– Заботились о всех нас, делали для нас все возможное. Ты ведь это хотела сказать? Я много раз это слышал. Может и так. Они гордятся нами, считают нас своим лучшим достижением, как будто мы не живые люди, а медали или кубки у них на полке. Ну да не будем о грустном, ты ведь не за этим сюда пришла, я же вижу, что ты хотела о чем-то поговорить.

– Да, хотела… – Елена слегка замялась. – Даже не знаю, с чего начать… Ты понимаешь, Лешка куда-то пропал.

– Твой Ромео? Вы что, поссорились?