Мать всех грехов

Работа помощника частного детектива была довольно интересным занятием. Едва ли Вадим мечтал о подобной карьере с детства, точнее сказать, он просто об этом не думал, тем не менее это было намного лучше протирания штанов в очередном безликом аквариуме для офисного планктона. Кроме того, дела, как правило, попадались по-настоящему интересные. Его начальник, Николай Чернов, был человеком по-своему уникальным, в свои 36 он считался одним из лучших частных детективов Москвы. Отец Вадима, устав от его вечных исканий и бесконечных подработок, упросил Чернова, чтобы тот взял его непутевое чадо к себе в агентство, так сказать, на поруки. Поначалу, Вадим отнесся к данной идее без особого энтузиазма, но уже через некоторое время с воодушевлением постигал азы своей новой профессии. Он работал в агентстве чуть больше семи месяцев и не переставал удивляться, с каким изяществом его шефу удавалось распутывать порой весьма сложные дела. У Чернова была хорошо отлаженная, разветвленная сеть осведомителей, которой могла бы, пожалуй, позавидовать даже московская полиция, со многими из них он работал исключительно лично, не доверяя это дело даже своим помощникам, он имел выход на довольно известных и влиятельных людей города, а некоторые из них были в свое время его непосредственными клиентами. Его живой острый ум, эрудиция, вкрадчивый и спокойный голос, делали Чернова невероятно притягательной личностью; казалось, он мог поговорить с кем угодно и о чем угодно, от простого грузчика или водителя такси до высокопоставленного чиновника. Чернов не был эталонным красавцем, но определенно обладал природным обаянием: тонкие губы, благородное треугольное лицо, высокий лоб и длинный прямой нос придавали его внешности своеобразный французский шарм. Для своих подчиненных Чернов был фигурой чрезвычайно интересной, но в то же время абсолютно загадочной, в его глазах, пытливых и проницательных, будто пытающихся заглянуть тебе прямо в душу, невозможно было не заметить какую-то невероятно глубокую, пронзительную печаль, причину которой Вадим не знал, да и не мог знать.

Выйдя из подъезда, Вадим быстро зашагал в сторону метро, настроение у него было скверное. Утренняя Москва, как всегда, была наполнена спешащими по своим делам не выспавшимися горожанами, застигнутыми врасплох резкой сменой погоды. Серое осеннее небо вот-вот готово было обрушить на городские улицы потоки ледяного дождя; Вадим вспомнил, что забыл дома зонтик и прибавил шаг, до подземки оставалось совсем немного. Он люто ненавидел этого гигантского московского Кракена, распластавшего свои многокилометровые щупальца во все концы города, ежесекундно всасывающего и отрыгивающего бесконечные толпы, беспорядочно копошащиеся в его душном чреве. Картина была всегда примерно одинаковой: на станции уже стояла толпа людей, больше похожих на спортсменов перед стартом в крупном соревновании, которое ни больше ни меньше должно было решить судьбу всей их дальнейшей жизни. Осознание того факта, что сейчас придется штурмовать переполненный вагон, продираясь сквозь ряды прытких старушек, праздных студентов, угрюмых работников офисов, туповатых молодчиков с пустым взглядом, беспрестанно шатающихся по столице в поисках дешевого жилья и легкого заработка, и прочей разношерстной толпы, каждый раз вызывало у Вадима непреодолимое чувство глубочайшего уныния.

ГЛАВА 3

– Вы должны найти этого подонка, – голос Дмитрия Рокотова звучал жестко и отрывисто. – Я знаю местных, которые ведут расследование, эти болваны коз должны пасти в деревне, а не работать в полиции! К тому же я просто уверен, что дело попытаются спустить на тормозах. Так что вы, можно сказать, моя единственная надежда на справедливый исход дела. Я хорошо знал Лешкиного отца, Михаила Самойлова, это был настоящий мужик, отличный друг, таких сейчас все меньше, да и парень у него золотой вырос. Однажды Алексей спас моего сына, если бы не он, Сергея не было бы сейчас в живых. Поймите, я боевой офицер, мне пришлось поучаствовать во многих войнах, видеть много смертей, побывать там, где многие не захотели бы оказаться даже во сне, но я привык знать врага в лицо, а тут… Этот удар исподтишка, я ведь Лешку с пеленок помню. Я уже о Даше, матери его, не говорю, как ей теперь жить? Она сейчас в больнице, понятия не имею как она перенесет все это, Алексей ее единственный сын, единственный мужчина в доме. Миша погиб в Чечне, у меня на руках, а Даша с тех пор замуж так и не вышла. Он ведь тогда просил меня позаботиться о сыне, а я вот его не уберег. Не уберег, понимаете! Хотя обещал, ведь обещал! – с этими словами Рокотов ударил своим увесистым кулаком по столу с такой силой, что несчастный предмет мебели, казалось, готов был разломиться надвое.