Мать железного дракона

– Поздно, – сказала она, показывая на восток, где только знающий наблюдатель разглядел бы малюсенькие точки, заходившие, как говорили инструкторы в Академии, «низко и потихоньку», для поражения живой силы. Низко – так драконы видят цели. Потихоньку – так они могут либо обстреливать с бреющего полета, либо максимально эффективно применять зажигательную смесь. Низко и потихоньку – так потери у противника максимальны.

Поскольку это был печально известный день налета на вокзал Броселианда, Кошка точно знала, что в ход пойдет смесь греческого огня и бензина, которую обычно называли «золотой огонь». Об этом писали во всех учебниках истории.

Она потянула Ворон к краю платформы и заглянула вниз. Платформа была сделана из железобетона и чуть нависала над рельсами. Высота около шести футов.

– Делай, как я скажу, и не спорь, – велела Кошка. – Сейчас мы прыгнем. Потом ляжем плашмя как можно ближе к стене. Постарайся не шевелиться. Наверх не смотри. Сможешь?

Теперь драконов стало слышно – в небе приглушенно загудело. Пассажиры замерли, не в силах двинуться с места; кто-то указывал на приближавшиеся точки. Целое мгновение никто не двигался, а потом одни побежали внутрь вокзала, а другие, наоборот, на открытое место. Из учебников Кошка знала: и то и то – ошибка.

Уже можно было разглядеть в небе характерное построение: как минимум пять волн, на равном расстоянии друг от друга; позади, видимо, подтягивались еще. Кошка, профессиональный пилот, не могла не восхититься тем, как как четко они держат строй. Летчики свое дело знали. Она сильно встряхнула Ворон:

– Сможешь?

Та кивнула.

– Хорошо.

Кошка шагнула с платформы, для надежности не выпуская руку трикстера.

Они вместе упали, откатились к стене и легли вдоль нее голова к голове.

– Забавно будет, если сейчас поезд придет, – пробормотала Ворон.

– Вокзал вот-вот сожгут. О поездах волноваться не стоит. Голову не поднимай! Меньше увидишь, здоровее будешь.

Драконий рев становился все громче. Кошка чувствовала, как он отдается у нее в животе.

Наконец взвыли сирены противовоздушной обороны – так громко, что уже нельзя было разговаривать.

Кошка ждала. Ждала. Рев нарастал, сливаясь с воем сирен. Это казалось невозможным: прошло уже столько времени, а драконы все еще не долетели. Но рев продолжал нарастать.

Ворон крепко зажмурилась, щеки ее были мокры от слез. Кошка хотела как-то ее ободрить, но, к своему полнейшему отвращению, поняла, что сама трясется от страха. К счастью, из-за шума они все равно не смогли бы разговаривать.

И тут драконы обрушили огонь.

Уже потом в отчетах о налете свидетели указывали разное время: от двадцати до сорока пяти минут. Но Кошка знала наверняка.

Налет длился вечность.

На сортировочной стояло более ста локомотивов. Уйти живыми удалось только троим. Остальные погибли, пока Кошка, сжавшись от страха, лежала под платформой. Что касается гражданских: «Пули и золотой огонь обрушились на них, беспристрастные, как дождь», – так потом написал один историк.

Вечность не исчислялась каким-то определенным временем. Она просто была.

Когда драконы наконец улетели, наступила абсолютная тишина. Только в ушах у Кошки звенело. В какой-то момент (видимо, когда рухнула крыша вокзала) заткнулись сирены. Кошка медленно поднялась на ноги. Нагнулась и помогла подняться Ворон. Подруга что-то сказала, но она не расслышала.

– Что?

– Говорю, надеюсь, я не обоссалась! – проорала Ворон, ее слова едва можно было разобрать.

– Даже если обоссалась, думаю, тут всем плевать.

Они побрели по рельсам к концу платформы – туда, где к бетону крепилась металлическая лесенка. Залезли наверх.

И оказались в геенне.

Развалины вокзала все еще горели. Повсюду – пламя, дым и щебень. Там, куда попал золотой огонь, валялись обугленные куски, которые раньше были телами. Там, куда он не попал, – просто тела. Некоторые шевелились. Кошка как сквозь вату различала крики и рыдания.

– Ты знаешь порядок оказания помощи пострадавшим? – спросила Хелен. – Те, кто умрет, что бы ты ни сделала; те, кто выживет, даже если ничего не делать; и те, кому нужна твоя помощь.

– Я профессиональный военный.

– Тогда давай. А я помолчу.

Словно в тумане, Кошка и Ворон бродили среди погибших, высматривая тех, кто нуждался в помощи. С ними бродили и другие, но было таких немного. Вместе с Ворон Кошка соорудила повязку для валявшегося без сознания гнома, чтобы не умер от кровопотери; наложила жгут на запястье эльфика с оторванной рукой. Она как раз читала заклинание, чтобы усыпить раненую девочку, когда Ворон куда-то помчалась с громким криком.

– …Лабрисом, Орихдеей и Милостью Ночи, – закончила Кошка свое заклинание и была вознаграждена: глаза девочки закрылись, ребенок провалился в сон.

Кошка встала и увидела Ворон, которая совсем рядом стояла на коленях возле женщины с длинными золотисто-рыжими волосами.

На руках трикстер держала ребенка, и Кошка, испытав невыразимую благодарность, поняла, что младенец цел и невредим, хоть и зашелся от крика. Бедняжка был до смерти напуган, но, видимо, оправится. Его, вероятно, заслонила своим телом мать. Которая умирала.