Математик Боя. Становление легенды

Сэдэо, Хомура и Утатане пришли вместе. Они, как и все, скорбели о потерях и утратах, но хорошо держались и старались выглядеть такими, какими были еще до войны — добрыми, улыбчивыми и стойкими. Данзо пришел поздней ночью, один. Он много молчал и выглядел хмурым, но под конец недолгого разговора, Сенсома почувствовал себя лучше — его друг не сломался и не закрылся в себе. Сейчас он просто искал себя, и Сенсома надеялся, что у него все получится. Урю тоже был печален, но, в отличии от Данзо, он принес дурные вести. Шиконад погиб, вместе со всем своим отрядом, прикрывая отход сил Огня с фронта с Водой. Кагами… тоже принес дурные вести. Фронт с Ветром использовал давнюю тактику Сенсомы, основанную на партизанской войне, но противник смог к ней привыкнуть, так что им, внезапно, пришлось тяжелее всех. На одной из партизанских вылазок Тецу был взят в плен и сейчас, скорее всего, был уже мертв. Хирузен не пришел — был слишком занят принятием дел клана, так как стал его новым главой, после смерти Саске.

Сарутоби Саске всегда был для Сенсомы кем-то вроде… дальнего родственника? Влиятельный, сильный и заботливый — отец его лучшего друга и наставник первой команды, в которой он состоял. Волевой и суровый учитель, всегда заботящийся о своих подопечных. И теперь его нет…

Третий класс знатно поредел по итогам этой войны.

Кого Сенсома не ожидал увидеть в комнате, предоставленной ему в собственном доме самим Вторым Хокаге, так это Озина. Цубаки зашел к нему как раз тогда, когда Сенсоме удалось, наконец, встать на ноги и заправить постель.

— Кхе-кхе! — обозначил парень свое присутствие. — Я захожу.

— Вообще-то, ты должен был спросить, — отозвался Сенсома, разворачиваясь, держась при этом, за кровать, для опоры.

— Спросить что?

— Разрешения войти. Ты поставил меня перед фактом, но перед этим ты… А, впрочем, не важно. Рад тебя видеть.

— Я тоже рад видеть себя по утрам в зеркало, — Озин прошел вглубь комнаты, с напускным интересом рассматривая мебель. — Но и не рад одновременно. Мито-сама не собирается со мной встречаться. Я не знаю, что мне делать в Конохе.

— А пока нас осадили, ты не можешь выбраться к сестре, — продолжил мысль Сенсома. — И тебе нечего делать.

Деревню действительно осадили. Не так, как это сделали бы враги, происходи дело в первой жизни перерожденного — объединенные силы Великих Противников находились на почтительном расстоянии от самого селения, но это «почтительное расстояние» являлось таковым лишь для обычных людей — для шиноби из стана врага сблизиться с Конохой было делом получаса.

Но это была осада. Со всеми вытекающими.

— Ты о чем? — Озин совершенно натурально удивился. — К сестре? Я не живу с ней. Более того — после того, как Мито-сама попросила меня участвовать в этой войне, я больше нигде не живу. Сестрица, как и я раньше, впрочем, шатается по миру и иногда выполняет задания стариков из клана. Таким образом она выполняет договор с ними насчет меня.

— Договор?

— В обычной ситуации клан не позволил бы одному из его членов свободно разгуливать по миру. Ну, то есть позволил бы, но… не изгнанному, вроде меня. Меня должны устранить. Однако, сестренка своими услугами покупает мне жизнь. С условием того, что ни я ни она не будем иметь детей, а значит не создадим новых ветвей клана.

— Как у вас все сложно, — Сенсома медленно, но уверенно, направился к выходу. — Черт, как сложно…

Неожиданно быстро оказавшийся рядом Озин придержал оступившегося парня одной рукой, а второй нашарил что-то в ближнем углу комнаты. Когда Сенсома твердо встал на ноги, удержав равновесие, он протянул ему тонкую деревянную трость:

— С этим будет полегче. Добавит… стабильности.

Сенсома исподлобья взглянул на парня, но тот не проявлял никаких признаков насмешки или издевки. Он просто… просто вел себя, как обычно.

— Ты странный, — решил он, все же, поделиться своими мыслями. — Что тебе нужно?

— Вообще-то я хотел бы попросить тебя сделать мне землянку, — Озин, казалось, пропустил мимо ушей первое предложение. — Я, конечно, мог бы и сам попробовать, но у тебя к этому прямо талант. А спать на всем, что я могу создать, я не хочу — мне моя поясница еще дорога.

— Ты уже можешь пользоваться чакрой? — удивился Сенсома.

В последнем бою они все были предельно измотаны. Сам Сенсома теперь еще долго не сможет использовать свою внутреннюю физическо-духовную энергию, Данзо, пострадавший в этом плане меньше остальных, мог, но с большим трудом, так что и от Цубаки, принявшего чудовищную дозу лекарств, да и раненого гораздо серьезнее того же Шимуры, подобной активности никак не ожидалось.

— Это означает, что крутой землянки мне не видать, — вздохнул Озин, вместо ответа. — Мне негде жить. Мито-сама дверь не открывает, полевые места заняты юхеями и шиноби. Даже госпитали переполнены. Можно, конечно, завалиться в пустующую квартиру какого-нибудь героически погибшего, но я думаю, что меня не так поймут.

— О да…

Они вышли на воздух. Впервые за долгое-долгое время Сенсома по-настоящему оказался в Конохе. В той деревне, которая строилась у него на глазах.