Mater Hispania: христианство в Испании в I тысячелетии

Когда-то, брат мой, домашнее спокойствие упрочилось и заботы близких кончились, все мне больше благоприятствовало. Но внезапно всех взволновало мученичество блаженного Исаака, и весь город изумился необычности такового дела, начали все – как клирики, так и миряне, – усердно почитать совершившееся и возносить величайшими хвалами стойкость столь удивительного исповедника. Объединяющий божественный пыл многих воспламенил и побудил толпы верных сойтись на площади и, исповедав веру, проклясть врага Церкви, но тотчас все, устрашенные гневом беснующегося тирана, по неслыханной своей слабости изменили суждения и ушли, бранясь, и объявили вдохновителями великого преступления и тех, кто это сделал, и тех, кто им споспешествовал. Лишь очень немногие, как ты сам знаешь, отделились от кощунства таковых и из почтения к святым не изменили своего первоначального суждения. По этой причине я постарался приступить к своему труду и с Божьей помощью создать небольшую книгу про заключение мужей под стражу, чтобы принести будущим поколениям свое свидетельство и получить от них либо бесчестье за ложь, либо хвалу и славу, потому что мы за оправдание мучеников все же надеемся получить от Господа награду как защитник справедливости.

Когда яростная воля наместника привела меня в ужасные темницы и вся моя семья была взволнована вторжением его приспешников, сей труд был почти закончен, однако, поскольку он был записан на различных бумажках и обрывках, я подумал, что труд мой был рассеян по разным местам. Но так как Господь хранил его, ныне среди темничных утеснений с помощью Божьей труд мой не только удостоился завершения, но и был переписан, и никого иного, кроме тебя, не избрал я, чтобы возвестить о себе. Я скорее не дерзнул, чем не пожелал открыться прочим, чтобы необработанность моей книги не подала противникам повод чернить ее и чтобы неизящная речь не дала ненавистникам повод для насмешки.

Поэтому я позаботился переслать тебе, любезнейший брат, справедливейшему судье моих поверхностных знаний, сам труд, написанный на дешевом пергамене, чтобы, если ты его примешь, он, отшлифованный братским суждением, был в твоем распоряжении; если же ты его отвергнешь, пусть молчит. Затем уже твоя вооруженная десница легким шагом приведет в беспорядок строй сплетников и с победой обратится к верным, чтобы, напитав верное стадо простым увещанием, труд мой оказался достойным хотя бы небольшой славы. Пусть он появится, благодаря твоим хвалам, и пусть все его восхваление будет приписано твоему участию. Если же ты предпишешь ему, окутанному путаницей его вялости, успокоиться в вечном молчании, никто не сможет насмехаться над немым, никто не сможет обесславить молчащего.

Потому прошу твою светлость, бегло просмотрев этот труд, называемый «Памятная книга о святых», взглядом любви, которой мы оба неразрывно соединены, по выбору нашего суждения, исправь, обдумав, и тщательно обработай, и если его ценность соответствует его имени, подкрепи его своим свидетельством, и порадуйся, что память твоего имени будет присоединена на небесной странице к тем самым святым, о которых мы говорим. А мне, благодаря их заступничеству, пусть хоть в самом дальнем уголке рая будет даровано местечко для отдохновения. Аминь. Будь здрав в Господе Иисусе Христе, светлейший брат.

Досточтимейшему отцу Евлогию – Альвар