Матерь Тьмы

Уже когда Франц приближался к Бивер-стрит по узкой общественной лестнице между двумя домами, его посетило еще одно быстрое видение, в котором за спиной у него произошло локальное землетрясение и Корона-Хайтс содрогнулся, но остался невредим, а затем поднял огромные коричневые плечи и каменную голову и стряхнул с себя Музей для юношества, открытый Жозефиной Рэндалл, готовясь спуститься в город.

На идущей все так же вниз Бивер-стрит ему наконец начали попадаться люди; хоть и немного, но все же… Он вспомнил, как будто это было в другой жизни, что намеревался навестить Байерса (и даже договорился с ним об этом по телефону), и подумал, стоит ли это делать. Франц никогда не бывал у этого человека дома и встречался с ним здесь же, в Сан-Франциско, но в квартире их общего знакомого в Хейте. Кэл сказала, что, по чьим-то рассказам, обитель Байерса – жутковатое место, хотя, глядя снаружи на этот дом, покрытый свежей оливково-зеленой краской с тонкой золотой кромкой, этого не подумаешь.

Решение оформилось само собой и практически без его участия: стоило пересечь Кастро-стрит, как за спиной пронзительно взвыла «Скорая помощь», приближавшаяся к пересечению с Бивер; отвратительный нервный звук, внезапно достигший невыносимой громкости, когда машина въехала на перекресток, буквально катапультировал Франца по ступенькам к оливковой двери с золотыми арабесками и заставил его постучать в дом бронзовым молотком, выполненным в форме античного Тритона.

Он понял, что мысль отправиться куда угодно, только не домой, кажется ему очень привлекательной. Дом был так же опасен, как Корона-Хайтс, а возможно, даже опаснее.

После невыносимо долгой паузы полированная латунная ручка повернулась, дверь начала открываться, и голос, звучный, как у Винсента Прайса в его лучшие годы, произнес:

– Вот этот стук можно по заслугам назвать стуком. О, это же Франц Вестен. Входите, входите. Но у вас, мой дорогой Франц, такой потрясенный вид, что можно заподозрить, будто вас доставила та самая «Скорая помощь», которая только что провыла под окнами. Что еще умудрились сотворить эти злобные, непредсказуемые улицы?

Удостоверившись в том, что ухоженное, украшенное аккуратной бородкой лицо с подчеркнутой по-театральному мимикой действительно принадлежит Байерсу, Франц поспешно протиснулся мимо него.

– Закройте дверь. Я действительно потрясен, – проговорил он, одновременно рассматривая богато обставленную прихожую, большую, роскошную комнату, примыкающую к ней, покрытую толстым ковром лестницу впереди, ведущую на площадку, залитую мягким светом сквозь витражное стекло, и темный холл за лестницей.

– Все по порядку, – говорил у него за спиной Байерс. – Ну вот, дверь заперта, я даже задвинул засов; надеюсь, вам от этого станет легче. Позвольте предложить вам вина. По-моему, оно весьма способствует успокоению нервов. Или, может быть, сразу вызвать врача, если дело серьезное?

Теперь они стояли лицом к лицу. Джейми Дональдус Байерс был примерно ровесником Франца (сорока с небольшим лет), среднего роста, с горделивой осанкой актера. На нем была бледно-зеленая куртка «неру», с неброской золотой вышивкой, такие же брюки, кожаные сандалии и длинный бледно-фиолетовый халат, не запахнутый, но перехваченный узким пояском. Тщательно расчесанные каштановые волосы ниспадали до плеч, вандейковская бородка и тонкие усы были аккуратно подстрижены. Бледно-желтоватый цвет лица, благородный лоб и большие влажные глаза наводили на мысль о елизаветинских временах и, определенно, ассоциировались с Эдмундом Спенсером. И он ясно осознавал все это.

– Нет-нет, Дональдус, не нужно врача, – сказал Франц, все еще сосредоточенный на совсем других вещах. – И спиртного тоже пока не надо. Но вот немного кофе, черного…

– Мой дорогой Франц, сию минуту. Только сначала пройдемте в гостиную. Все там. Но что же вас так потрясло? Что вас терзает?

– Мне страшно, – коротко бросил Франц и поспешил добавить: – Я боюсь параментальных явлений.

– О, разве это не из тех абстракций, которые всегда существуют в том или ином виде и именуются главной опасностью наших дней? – беспечно сказал Байерс (но в первую секунду его глаза резко прищурились). – Я всегда считал, что из всего сущего такое восприятие можно применить разве что к мафии. А может, еще и к ЦРУ? Или чему-то из вашего собственного «Странного подполья», из новенького? Ах да, еще такие вещи с неизменной надежностью поставляет Россия. Я лишь изредка поглядываю на все эти события. Я твердо обосновался в мире искусства, где реальность и фантазия едины.

С этими словами он повернулся и направился в гостиную, жестом пригласив Франца следовать за собой. Стоило ему шагнуть вперед, как Франц почувствовал смесь ароматов: свежесваренного кофе, вина и крепкого спиртного, сильный аромат ладана и немного резких духов. На память, конечно же, пришел рассказ Сола о Незримой медсестре, и он бросил быстрый взгляд в сторону лестницы и второго холла, уже оставшегося позади.