Матери

Если бы только Норма могла крикнуть той девушке что-то очень важное, чтобы та ее услышала. Тогда она смогла бы прожить жизнь, не повторив ее ошибок.

Не бросай его на берегу реки!

Не соглашайся ехать с ним в Канзас!

Убей ее, пока не поздно!

Прежде чем отправиться спать, Норма заглянула к дочке: Синди лежала, завернувшись в простыни и прижимая к себе куклу, купленную недели три назад. С того места, где стояла Норма, благодаря падавшей на Синди полутени ей казалось, что дочка выглядела как раньше, и, закрывая дверь, Норма втайне надеялась, что увидит ее прежнюю, хотя бы в радужном сне, и погреется, пусть недолго, в лучах ее еще ничем не омраченной улыбки.

Зайдя в свою комнату, Норма села прямо на плиточный настил балкона и позвонила Грэму, не обратив внимания на поздний час. Он ответил ей после нескольких гудков сквозь шум голосов и музыки. Норма догадалась, что Эмбер, Гленн и Грэм недавно нашли себе квартиру и теперь отмечают это событие вместе с друзьями. Норма сказала, что очень рада за него, и, пользуясь случаем, поблагодарила за фотографии, которые он ей прислал. Затем, удалившись от шумной компании, Грэм сообщил, что накануне встречался с Альмой и Митчеллом. Стоило ему упомянуть родителей Натана, как у Нормы сжалось сердце, хотя она и была к этому готова. Они действительно перебрались в Нью-Йорк. И вот теперь, несмотря на то что она долго не давала о себе знать, смогли установить отношения со своим внуком. Закрыв глаза, она снова увидела Натана: вот он, совершенно обнаженный, сидит на берегу реки Теннесси, так близко, что до него можно дотронуться рукой, можно даже уловить запах его кожи, – и почувствовала, как он игриво шепчет ей что-то на ухо.

Проснувшись, она подошла к окну, привлеченная звуками, доносившимися из сада, и увидела, что Элизабет стоит на террасе, а Синди сидит за столом и что-то рисует в толстой школьной тетрадке. Было около одиннадцати утра. Норма удивилась, что проспала так долго, поскольку такого с ней давненько не случалось.

Месяцы, годы…

Почистив зубы, Норма встала под душ, потом надела летнее платье и вышла в сад к сестре и дочке.

После завтрака, состоявшего из разных видов салата, Элизабет предложила им сначала съездить прогуляться в парк, находившийся в нескольких улицах от ее дома, а потом пройтись по центральным магазинам города. Синди такое предложение, похоже, очень понравилось, и Норма разом отмела свои тайные намерения быстро покинуть это тишайшее пристанище.

Тотчас по приезде в парк они купили себе по мороженому у уличного торговца и отправились бродить по аллеям, любуясь сверкавшей вдалеке зеркальной гладью искусственного озера и расположившимися на лужайках многочисленными семьями, которые в самой полной мере использовали последние дни каникул.

Прямо перед ними оказалась игровая площадка с большой песочницей, качелями и горками. Увидев скопище детишек, Норма вдруг встревожилась и машинально нагнулась к Синди, чтобы проверить, на месте ли у нее глазная повязка.

Заметив тревогу сестры, Элизабет положила руку ей на плечо. Они втроем сели на скамейку, стоявшую в сторонке, и Синди как зачарованная засмотрелась на детвору, совершенно невинно резвившуюся метрах в пяти от нее.

– Хочешь, сходи поиграй, – сказала Элизабет, обратившись к Синди и погладив ее по волосам. – Я водила сюда моих дочек, когда они были в твоем возрасте. А сама, когда была маленькая, любила кататься с горки, как и твоя мама, наверное.

Синди ничего не ответила. И Норма почувствовала, как ее дочка, уже достаточно взрослая, чтобы понимать, какое впечатление она производит на окружающих, вдруг испугалась одной лишь мысли, что ей придется подойти близко к визжащей мелюзге.

И этот страх, куда более мучительный, чем тот, что Норма испытывала в глубине души, острой болью пронзил ее сердце.

– Может, ты тоже хочешь прокатиться с горки? – без лишних раздумий спросила Норма.

Синди, не ожидавшая от нее такого вопроса, едва заметно кивнула головой.

Норма встала одновременно с Элизабет, и, взяв девочку за руки, они повели ее на игровую площадку – к большой деревянной горке; Синди осторожно взобралась на нее по лесенке и с поднятыми руками скатилась вниз, не смея от робости издать ни единого возгласа.

– Оставим ее, пусть освоится, – сказала Норме Элизабет, когда девочка снова полезла по лесенке на горку. – Все будет хорошо, не волнуйся.

Норма, все еще тревожась, кивнула, и они вдвоем вернулись на скамейку.

Многие детишки, как и некоторые родители, присматривались к Синди, пока она каталась с горки, не подавая виду, что все понимает. Однако в глазах детворы и взрослых не было ни желания посмеяться над ней, ни капли отвращения или досады. Они просто молча приняли ее, новенькую, в свою компанию.

Между тем Синди, у которой ладони и коленки были в песке, похоже, потихоньку привыкла к новой обстановке и уже направилась к качелям, поглядывая украдкой на мать, которая всем своим существом старалась ее подбодрить.