Матери

Норма купила себе красивое белое платье в торговом центре и села в самолет – билет сестра переслала ей по почте. Свадебное торжество было грандиозным во всех отношениях, проходило оно на огромной лужайке в имении родителей Эдварда, хотя Норма чувствовала себя неуютно среди многочисленных гостей, казавшихся ей невероятно далекими от ее мира. А сестра за весь день едва удостоила ее своим вниманием. Однако Норма в конце концов познакомилась с одной из кузин Эдварда и в результате даже загрустила при мысли, что ей надо возвращаться домой. Чикаго оказался таким огромным, живым и полным удивительных возможностей!..

Но стоило ли прикасаться ко всей этой роскоши, если через несколько часов ей придется вновь окунуться в ненавистные серые будни?

Норма поступила на факультет психологии и продолжала брать уроки актерского мастерства.

В то время она решила изменить прическу и впервые сделать челку как у Брижит Бардо в шестидесятых.

Одним весенним днем, сидя на лужайке в студенческом городке и штудируя конспекты, Норма почувствовала, как ей на плечо легла тень, и, вскинув голову, ощутила потрясение, при виде улыбки, от которой у нее подкосились бы ноги, если бы она стояла, и эти глаза, такие синие, что небо Теннесси, служившее им фоном, разом поблекло.

Натан Каннингхем учился на первом курсе филологического факультета. В тот день он был в черной рубашке и джинсах, его средней длины темные волосы стягивала резинка. В руках у него были книги, и он спросил, можно ли ему присесть рядом с ней. Норма его еще раньше приметила в коридорах университета и даже думала о нем, хотя и не знала, как его зовут.

Они разговаривали, пока солнце не скрылось за учебными корпусами. Натан жил в этих местах года три – его родители переехали из Нью-Йорка в надежде обрести более спокойную жизнь вдали от неистового шума больших городов. К тому же в Теннесси родилась его мать. В ту пору Натану едва исполнилось шестнадцать, так что ему ничего не оставалось, кроме как последовать за родителями, и к жизни на новом месте он привыкал с трудом. Однако он часто говорил Норме, что вернется в Нью-Йорк при первой же возможности. Ему хотелось выучиться на журналиста, а жить он первое время собирался у своей бабушки в Бруклине. Натан был до того красив, когда говорил об этом и улыбался, строя планы на будущее, что казалось, будто он весь светится.

Он совсем не походил на знакомых ей мальчишек. И Норма ловила завистливые взгляды некоторых девчонок, когда они вдвоем гуляли, держась за руки, по аллеям студенческого городка. Но он выбрал ее, только ее, и никакую другую. И ей вовсе не хотелось думать и гадать, с чего бы это вдруг.

У него был старенький светло-коричневый «Форд», и после учебы они часто выезжали вместе в другие города на концерты, в кино или просто на природу, большую часть времени болтая обо всем и ни о чем, а иногда, шутки ради, мечтая о будущем: какая у них будет квартира, сколько у них будет друзей и даже детей… А однажды Натан признался ей, что, будь у него сын, он назвал бы его в честь своего любимого писателя – Грэма Грина.

Свои первые выходные, в прямом смысле слова, они провели вдвоем в номере гостиницы в Нэшвилле. Норма предупредила родителей, что уезжает к подружке, чтобы они потом не задавали ей вопросов. В тот раз она впервые спала с парнем в одной постели. Она была готова пролежать так всю жизнь, наслаждаясь теплом их обнаженных тел и содрогаясь в объятиях.

Именно тогда он в первый раз прочел ей свое стихотворение. Норма сразу догадалась, что Натан описывал в нем тот самый день, когда месяц назад он долго смотрел, как она сидела на университетской лужайке, а потом наконец решился подойти и заговорить с ней. Тогда же она узнала, что он не переставал думать о ней с того самого дня, когда заметил ее в библиотеке, где она занималась, сидя неподалеку от него. Она тоже помнила тот день: это было за два месяца до их знакомства.

Она все чаще говорила ему, что хочет выступать на мировых подмостках и сниматься в кино. Она изо дня в день штудировала театральные роли, о которых мечтала, и просила его подыгрывать ей, чтобы таким образом оттачивать актерское мастерство.

Норма так и не представила Натана родителям. Домой она теперь возвращалась только на ночь и уже собиралась снять однокомнатную квартиру в городе. А об обещании, данном когда-то матери, она и думать забыла.

Зато Норма с удовольствием познакомилась с родителями Натана. Его мать, Альма, была художницей, и у нее были такие же глаза, как у ее сына. Отец его, Митчелл, преподавал право. Они были знакомы еще со школы и жили в полном согласии, которого между родителями Нормы не было и в помине. Альма устроила себе мастерскую в прекрасной комнате со стеклянной стеной, выходившей в огромный сад, который отлого спускался к реке. Казалось, что склонность к творчеству у них в семье передавалась по наследству. Норма иной раз задумывалась, как бы сложилась ее собственная жизнь, будь у нее такая мать, как Альма Каннингхем.