Материалы к альтернативной биографии

   - Ну, что ж, будь по-вашему, - согласился, - Ведите. Только дайте что-нибудь накинуть: я совсем продрог.

   Молодой пастух дал мне свою овчинную душегрейку. Я закутался и вышел вслед за проводником.

   Мы огибали гору, уклоняясь влево. Я пытался определит час. Чёрное небо было усыпано мириадами крупных звёзд, только луны я не видел. Но вот мы совершили резкий поворот, и она сверкнула из расщелины в скалах так ярко, что я зажмурился.

   - Светит солнышко, - заметил мой вожатый.

   - Солнце? - переспросил я, - Разве это не луна?

   - Кому луна, кому солнце, - отозвался пастух.

   - Далеко ещё?

   В ответ мне где-то хохотнула сова.

   - Э, господин, - усмехнулся и горец, глядя мне в лицо гораздо смелее, чем в хижине, - Я же говорил - близко. Почти пришли.

   - Слушайте, укажите мне дорогу и возвращайтесь к своим. Я один доберусь.

   - Я сам решу, куда мне идти, а куда - тебе, - огрызнулся он, глядя кругом, - Послал мне Бог испытание! Но я знаю, что делать. Если он уже в доме, если Урсула на успела укачать малыша, я ничем не помогу. Но если он сидит у моего огня в тишине, а я вернусь, бросив в опасности гостя, он ещё больше разозлится!

   - Кто?

   - Тот, за кого я принял тебя. Ночной бродяга - он приходит на крики.

   - И что он делает?

   - Всё, что захочет. Может утешить ребёнка, помочь роженице, а может изничтожить целую семью.

   Пастух отвернулся от меня и пошагал дальше вперёд. Я последовал за ним, расспрашивая:

   - Давно он живёт здесь?

   - Нет. Лет двадцать. Но я бы не сказал, что он живёт.

   - То есть он - призрак? Дух?

   - С виду он человек, но чутьё у него как у зверя, а говорит он, как ангел.

   - Кто-то с ним беседовал?

   - Многие. А вот и гостиница.

   В лицо луне смотрел жёлтыми окнами небольшой отель. На фронтоне крылечного навеса красовалась дугой изогнутая вывеска, освещённая тремя стеклянными фонарями, свисающими на цепочках и составляющими вершины невидимой пирамиды. "Белка и свисток. Странноприимный дом в честь лорда Байрона", - гласила надпись.

   Проводник довёл меня до порога, почти грубо сдёрнул с моих плеч душегрейку, и, не простившись, исчез в темноте.

II

   Я долго топтался перед дверями. Какое странное совпадение! Словно и впрямь меня что-то преследует. Мне казалось прежде, что я сотворил себе кумира добровольно и сознательно, и, если пожелаю, разобью его, но тут меня коснулось новое ощущение: мой идол держит меня, тянет меня к себе рукою случая. Что ж, поколебавшись и помёрзнув, я вошёл.

   На первый взгляд обстановка на первом этаже была обычной. Белёные стены с массивными диагональными перекладинами морёного дерева, длинный лавки у столов, покрытых скатертями, множество полок с посудой, запах пива, табака, кофе, жареного мяса, свежего репчатого лука и ароматной зелени. Но, присмотревшись, я заметил многое такое, чего не встретишь ни в одном подобном месте.

   Посреди зала располагался толстый прямоугольный столб, выложенный диким мрамором. Из щелей между камнями торчали железные крючки и такие цветы, которые не теряют вида от засушивания. Прямо ко входу из этого столба обращалась ниша с зеркалом, из-под которой выдвигался чёрный деревянный прилавок, где на уровне вашей груди лежал толстый журнал регистрации посетителей, слева от него - чернильница с чёрным пером, слева - человеческий череп. Всякий, подходящий к нише, должен был видать своё лицо в соседстве с тем, во что оно неизбежно превратится, и наверняка я не правый, вписав своё имя в книгу, отшатнулся, ёжась от страха.

   Завернув за правый угол столба, я ударился лбом о глиняную свистульку в виде тритона, болтающуюся на пёстром снурке, потёр голову и перед новым манёвром отошёл на некоторое расстояние, но всё равно принуждён был содрогнуться до самых костей: на третьей грани столба висело изображение моего вчерашнего божества - очень красивый, пожалуй, самый замечательный из всех виданных мною портрет, настоящий, живописный, точно снятый с натуры - не дешёвая небрежная гравюра. Я тотчас опустил глаза, как школьник перед строгим учителем, отступил ещё на три шага, упёрся в стол, покрытый клетчатой скатертью, и снова, уже храбро глянул на картину. Не всё ли равно, что украшает стены гостиницы? Вот потрет молодого аристократичного человека, равнодушно устремляющего взор куда-то влево. Он не смотрит на меня, и я не буду на него смотреть. Я снова завернул и нашёл на столбе закреплённую клепсидру, подсвеченную лампадами сверху и снизу. В ней из сосуда в сосуд капала тёмно-рубиновая жидкость. Она гипнотизировала меня. В глазах моих стало быстро смеркаться...

   Внезапный пронзительный звук пробудил меня. Я сидел за столиком напротив портрета и только что оторвал голову от стола. Мне казалось, что я уже очень долго пробыл в этой гостинице или часто бывал тут прежде - есть такое нервическое наваждение...

   Спиной ко мне, глядя на три одинаковых двери перед свистком, стоял неподвижно мальчик. Его ожидание вознаградилось, когда одна из дверей открылась и выпустила в зал сонного служителя.

   - Чего стряслось? - спросил тот.

   - Новый человек пришёл, - ответил мальчуган и указал на меня.

   Служитель не слишком приветливо окинул меня взглядом.