Материалы к альтернативной биографии

   - Какое небрежение! Ну что такого вам могло присниться, чтоб ради этого забыться в последнюю ночь живых чувств? И платье помялось, и постель стелили зря! Вы знаете, сколько я отдал за эту простынь? Пять фунтов.

   - По-моему она сделана в прошлом веке.

   - В самом начале его! Ручная, сердечная работа! На ней почивала и почила мать одного профессора из Оксфорда... Я всегда стараюсь покупать подержанные тряпки, помнящие чей-то пульс... Жизнь избыточна там, где она есть, и нам совсем не трудно прокормиться.

   Я взяла с тарелки тартинку:

   - Да, наверное. Ты уже завтракал? - может быть, бездумная фамильярность оттолкнёт его?

   - Хочешь чаю? - не оттолкнула.

***

   В столовой мы расселись как можно дальше друг от друга. Мне принесли обещанный чай, Джорджу - парного медвежьего молока в серебряной пиалке. Отпивая, он заметил:

   - Это лучшее средство вытравить гордыню, а мне она сейчас особенно мешает.

   - Милорд, соперник ваш! И доктор с ним! - доложили слуги от окон.

   - Эх! Давно мы не играли в "Укрощение строптивой". По местам! Вы - на ролях, вы двое - к двери. Фрэнк, объясни всё леди Мэри...

   Первый слуга:

   Сэр, я совсем не помню роли!

   Джордж:

   Жить надоело тебе что ли!?

   Второй слуга:

   А можно мне сыграть другого лорда?

   Джордж:

   Нельзя, кривая твоя морда. Прошу - с "картины любишь..."

   Меня вывели на кухню, сунули мне руки раскрытого Шекспира и сказали:

   - Вам надо из себя изобразить мальчишку, который - якобы его жена.

   - Чья?

   - Его светлости, который как бы медник Слай, которого по пьяни вельможей нарядили. Учите поживей слова.

   - А как же Перси и Уильям?

   - Их - хе-хе-хе! - комедиантами представят!

   - Я не могу так!...

   - Ну, возьмите с собой книжку и по ней читайте, только не мешайте нам.

   - Но это просто... свинство!

   - Не-не-не! Это искусство! Ну, пора.

   Мой бедный друг и не менее несчастный доктор уже вошли в столовую - под конвоем.

   - Как чувствует себя милорд сегодня? - спросила я не поднимая глаз.

   - Отлично чувствую. Еды здесь вдоволь. А где моя жена? - на это фразе голос Джорджа чуть пресёкся. Здесь должна быть пауза. Я рассмотрела моего партнёра - он походил на жениха у алтаря, хотя едва ли утром брился и весь его наряд состоял из пресловутого заношенного балахона. У него были яркие страстные голубовато-зелёные влажные глаза...

   - Я здесь, милорд. Что приказать угодно?...

***

   Тут спектакль и закончился: Джордж вырвался из комнаты, как из паутины; Уильям побежал за ним, Перси подошел ко мне. Мы обнялись, попросили друг у друга прощения и провели весь день в нежности.

   Вечером мы заговорили о нашем многозагадочном соседе. Перси сказал:

   - Жаль его. Так мучается...

   - Отчего?

   - А ты не знаешь? Его бросила жена, опозорила, ославила тираном... Он и впрямь...

   - Он часто говорит, что не такой как все,... и в то же время постоянно намекает, что есть... кто-то... такой же. Что всё это значит?

   - Ему очень одиноко. Он как замурованный. И ничего не хочет слушать, живёт в каком-то своём страшном мире...

   - А тебе не кажется, что твой мир как-то подозрительно хорош? - спросила я и отвернулась, глотая слёзы.

   - Бедняжка моя! Неужели ты влюбилась в эту готическую руину?

   - Глупости!......... Ах, Перси! Что мне делать!?

   - Отвлекись, сосредоточься на другом. Твой вчерашний рассказ - прекрасная заделка для романа. Займись им.

***

   Итак, я приговорена, исторгнута, погребена, поглощена, не чувствую вкуса пищи, не отличаю ночь от дня, не замечаю, когда засыпаю и просыпаюсь, не веду счёта времени, только пишу, читаю, переписываю, перечитываю. Кажется, если бы под письменный стол залез крокодил и укусил меня на ногу, я бы не обратила внимания.

   Но в покинутом мной мире оставалось что-то нужное мне, то есть моему созданию.

   Я умылась, переоделась и побрела к Джорджу, сперва даже не заметив, что до рассвета около пяти часов.

   Дверь была не заперта, в столовой мрачно играли в кары. Ко мне подбежала собака с запиской в зубах: "Фтарой иТаш нале во чорная старана V". Я не потеряла ни секунды.

***

   Замочная скважина - моя путеводная звезда. Решительно встав на колени, я прикладывала к отверстию то глаз, то ухо. Улыбка возникла на моём лице, едва лишь я услышала его голос:

   - Каждый тридцатый хромает, каждый шестидесятый слеп, каждый второй не доживает до пяти лет, а каждый доживший всё равно умрёт, но почему это должно сделать меня счастливым?

   Они сидели друг на против друга в креслах. Уилл налегал на ликёр.

   - Да почему вам непременно нужно это (ульк-ульк) счастье? Вот я к примеру не могу сказать, что счастлив, но и на особую несчастность не пожалуюсь (ульк).

   - Вы у нас вообще уникум...

   - А что вы сейчас пишете? (ульк) Мне показалось, (ульк) драму (ульк) в стихах. Про что?

   - Про человека, изнемогшего от своей памяти...

   - Понятно. Про себя. (ульк-ульк-ульк-ульк).

   - Пожалуй. Ну и что? Так хоть точно знаешь, о чём...

   - У меня тоже есть один замысел. Трагическая история юноши, добившегося дружбы некоего эксцентричного аристократа, уехавшего с ним за границу и вдруг заметившего, что становится жертвой непонятных событий...

   - Каких именно?