Матерятся все?! Роль брани в истории мировой цивилизации

Как видим, один и тот же физиологический акт может быть интерпретирован несколькими способами – как гордыня, самоуничижение, презрение к физическому в человеке и так далее.

Очевидно, что использование скатологической инвективы могло иметь в своей основе любой из трёх мотивов. То есть послать человека в телесный низ или связать его с понятиями экскрементов можно было или сознательно нарушая общечеловеческие табу, или по-шутовски выворачивая наизнанку все самое священное для общества, или, наконец, сознательно поливая себя грязью с целью выразить своё пренебрежение телесной оболочкой.

Отметим также существование многочисленных шуток с упоминанием скатологизмов. Вполне вероятно, что это такая своеобразная форма протеста против запретов, исходящих от родителей, священников, органов правопорядка, особенно там, где от людей требуют соблюдение чистоты и порядка.

Раз плюнуть

Все сказанное о двойной роли выделений и соответственно о двойственном к ним отношении можно было бы проиллюстрировать и на материале других выделений, в том числе не «нижних», а «верхних» – например, слюны. С одной стороны, слюна рассматривается как нечистое выделение, плевок оскорбителен в большинстве культур, даже если он просто осуществляется в присутствии другого человека и не демонстрирует намерения оскорбить кого-либо из присутствующих. Такое поведение единодушно рассматривается как «дурные манеры», неумение «вести себя как следует».

В китайской народной культуре плеваться в общественном месте не считается особенно предосудительным, но в настоящее время против этой привычки ведётся настоящая кампания.

В некоторых культурах мнение о нечистоте слюны может достигать крайней степени. Брамин, даже просто поднявший руку ко рту, должен немедленно умыться или переодеться.

Согласно источникам XVIII в., наиболее сильное оскорбление для мусульманина, особенно в аравийском ареале, было плюнуть ему на бороду или даже просто сказать: «De l’ordure sur ta barbe!» («Грязь тебе на бороду!», то есть что-то вроде «Я плюю, испражняюсь и так далее на твою бороду!».

Почти то же самое – в елизаветинской Англии очень грубо звучало «God’s blessing on your beard!» Шекспир, разумеется, под «God’s blessing» имел в виду нечто прямо противоположное. Борода в его время была предметом гордости.

В русских криминальных субгруппах (в местах заключения) существует действие, называемое «минирование», направленное на крайнее унижение человека, которому в пищу тайно подмешивается слюна или сперма, чтобы потом объявить ему об этом. Съевший такую пищу человек попадает в число наиболее презираемых в группе.

В этой связи интересно мнение исследователя В. Ю. Михайлина, который предполагает, что демонстрация обилия слюны восходит к демонстрации «пёсьего бешенства» атакующего врага воина, одержимого яростью. Как отмечается нами в другом месте книги, В. Ю. Михайлин возводит мат к существованию в древности института крайне агрессивных молодых воинов, ассоциирующих себя с волками. Этот же исследователь предполагает, что плевок себе под ноги есть остаток традиции волков и собак метить свою территорию.

С другой стороны, мифы и легенды неоднократно повествуют о чудесных, целительных свойствах слюны. Сравним евангельский эпизод:

Он, взяв слепого за руку, вывел его вон из селения и, плюнув ему на глаза, возложил на него руки и спросил его, видит ли что? Он, взглянув, сказал: вижу проходящих людей, как деревья.

(Мк. 8: 23, 24).

Но не только слюна божественного происхождения наделялась мистической силой. В очистительный обряд ранних христиан входило осенение себя крестным знамением с головы до ног рукой, смоченной слюной.

Примеры включения слюны в инвективную практику упоминались выше.

Стоит привести довольно экзотическое ругательство тагалов: «Buwa ka ng ina mо!» – «Ты – смегма (секреторные выделения) твоей матери!» Автору неизвестна ни одна другая культура, в инвективной практике которой упоминалось бы это выделение.

«Зоологизмы»

Бранные ассоциации с различными животными, по-видимому, характерны для всех без исключения национальных культур. С помощью таких ассоциаций инвектант обвиняет оппонента в наличии у этого последнего определённого отрицательного качества, которое национальная традиция приписывает тому или иному животному.

Значительная часть обвинений имеет скрытый или явный сексуальный подтекст и, собственно говоря, могла бы рассматриваться в разделе, посвящённом сексуальному элементу инвективной лексики, если бы не используемое название животного.