Матерятся все?! Роль брани в истории мировой цивилизации

Наконец, можно упомянуть изолированные протестантские группы в Северной Америке, которые, некоторым сведениям, добиваются почти полного отказа от инвективизации речи. Это, например, пенсильванские квакеры, южногерманские переселенцы в Канаде и др.

Однако сообщаемых в литературе сведений на эту тему слишком мало, чтобы делать окончательные выводы об особенностях их моделей поведения. Вполне возможно, что те или иные действия недостаточно точно интерпретируются исследователями, и их выводы заходят слишком далеко. На деле модель поведения, кажущаяся противоположной европейской, оказывается ближе к ней, чем можно было подумать.

На такую мысль наводят, в частности, некоторые сведения, полученные от информантов. Так, в разговоре с автором этой книги один американский квакер утверждал, что его единоверцы никогда не бранятся («We do not swear»), но на вопрос, что он сказал бы, угодив себе молотком по пальцу, ответил, что, вероятно, воскликнул бы «Shit!» (то есть приблизительно русское «Говно!»). Это несильная инвектива, но из ряда инвектив всё же не выходящая. Очевидно, что информант хотел лишь сказать, что квакеры не богохульствуют.

Значительно больше достоверного известно о жизни гималайских шерпов. Их религия – махаяна, разновидность буддизма, запрещающая едва ли не все средства эмоциональной разрядки – прежде всего убийства (войну, вендетту, дуэль), но также и драку, судебное преследование, «гневные слова» и даже «гневные мысли». При таком количестве запретов шерпам фактически не нужна администрация, из всего начальства у них есть только староста деревни, но и у того очень ограниченные полномочия.

На первый взгляд перед нами просто идеальная модель поведения, когда не нужны никакие институты сдерживания отрицательных чувств – их просто нет. Не нужно никого принуждать вести себя мирно и спокойно и уж, естественно, некого наказывать за «плохие слова».

Но всё не так просто. Принципиальное отсутствие механизма «выпускания пара» недопустимо в нормально функционирующем человеческом обществе: ведь этот «пар» накапливается в любом коллективе, и шерпы не исключение. Поэтому шерпы вынуждены искать и находить какую-то замену такому механизму.

Прежде всего, не все табу соблюдаются одинаково ревностно. Если убийство и его попытки запрещены очень строго, запреты на «гневные слова» больше декларируются, чем выполняются на деле. Без перебранок дело, по-видимому, не обходится.

Но оказывается, что одних таких «гневных слов» порой бывает недостаточно. Требуется что-то покрепче. И поэтому важное значение в культуре шерпов приобретает механизм так называемого «вышучивания» на пирушках. Имеется в виду практика шутливого задирания друг друга, которое иногда переходит в грубые выпады, на которые, однако, запрещается обижаться.

Понять, почему этот метод пользуется успехом, помогает указание этнографов на крайнюю обидчивость шерпов и болезненную реакцию даже на слабую критику в свой адрес. Малейший косой взгляд соседа заставляет шерпа волноваться и начинать выяснять причины такого поведения. Что очень важно, этика шерпов заставляет их искать названные причины прежде всего в себе, а не в соседе.

В таких условиях «вышучивание» воспринимается весьма серьёзно: с одной стороны, перед нами «всего лишь» шутка, с другой – всё равно очень неприятно. Соответственно и реакция может быть разной. Обычно все окружающие весело смеются над жертвой шутки, и сам вышучиваемый охотно участвует в веселье. Достигается желаемая разрядка: шутка принимается и в то же время ощущается как агрессия. Получается что-то вроде прививки от болезни с помощью малой дозы болезнетворных бактерий.

Но бывает, и нередко, другой исход: обидчивый шерпа не выдерживает насмешек, и вместо добродушного смеха кидается на соседа с кулаками. А это ещё более тяжёлое нарушение табу. «Вышучивание» не сработало, приём разрядки дал сбой.

Этим объясняются возникающие время от времени в общине шерпов психологические взрывы, скандалы, внешне выглядящие как истерические всплески: агрессивные эмоции так или иначе должны вырваться наружу, какие бы религиозные цепи их ни сдерживали.

Вряд ли удивительно поэтому, что такая модель поведения характерна в основном для таких вот небольших изолированных культур: в открытом развитом цивилизованном обществе она оказалась бы нежизнеспособной.

Тем не менее она существует, и не только в шерпской группе. Вот описание очень похожего поведения чукчей писательницы Г. Башкировой: