Материк, переставший быть легендой

В наши дни ирландцы живут спокойно. В день патрона Ирландии, Святого Патрика, на улицы городов и поселков выходят оркестры ирландских волынщиков. Большинство участников торжеств, а оркестранты в первую очередь, являются на празднование в зеленых одеждах, мужчины — в расшитых мундирах, какие носила ирландская пехота в 1573 году.

Совершенно новым явлением в Австралии является иммиграция из Южной Африки, которая в последние годы набирает силу. За один год иммигранты из этого региона оказались на пятом месте по признаку гражданской принадлежности. В течение двенадцати лет из Южной Африки приехало одиннадцать тысяч человек, причем в большинстве воем люди приезжали целыми семьями. Почти все приезжие англоязычны; африканеры, то есть потомки голландских, французских и немецких колонистов в ЮАР, появляются в Австралии довольно редко.

Некоторые из иммигрантов очень богаты. Известны случаи, когда новоприбывшие сразу же покупали дома стоимостью в четверть миллиона долларов. Конечно, далеко не все они столь богаты, но многие из них имеют очень высокую профессиональную квалификацию. Среди них много врачей, особенно стоматологов, инженеров. Некоторые говорят, что они — как бы авангард тех, кто собирается приехать позже. Один иммигрант из Южной Африки сказал, что получил уже больше ста писем от друзей и знакомых, которые спрашивают его обо всем, что связано с их возможным переселением в Австралию. Заваленный подобными просьбами, он отпечатал нечто вроде проспекта с ответами на типичные вопросы и рассылает их всем своим бывшим соотечественникам, которые просят у него консультации.

Южноафриканцы стремятся как можно быстрее получить австралийское гражданство. Такая поспешность объясняется стремлением в кратчайшее время не только вписаться в австралийское общество, но и получить возможность путешествовать по таким странам, как Индия, куда практически невозможно поехать с южноафриканским паспортом.

Еще один поток эмиграции идет из Франции, но французская эмиграция — не новое явление, она продолжается непрерывно вот уже почти двести лет. Около двенадцати тысяч австралийцев имеют половину французской крови. Самое крупное скопление выходцев из Франции в Сиднее. В эту группу входят также валлоны из Бельгии и ливанцы, глубоко усвоившие французские культурные традиции.

Неизвестно, был ли хоть один француз среди каторжников, прибывших в Австралию на кораблях Первого флота. Зато точно известно, что в пехотном корпусе штата Новый Южный Уэльс был один гугенот, который во время французской революции бежал в Англию и встал под британские знамена. Он даже был принят в губернаторском дворце, так как его считали дворянином, но позже он сделался гувернером детей губернатора и, наконец, свободным поселенцем.

Но, конечно, куда более «живописны» были те французские иммигранты, которые появились здесь не по своей воле, а по принуждению, то есть ссыльные. Перон, хронист французской экспедиции Бодена, которая во время кругосветного путешествия в 1802 году достигла берегов Австралии, рассказывает, что на улицах Сиднея он встретил соотечественника по фамилии Моран, который поведал ему обо всем, что с ним произошло до того, как он попал в Австралию. Когда Моран узнал о войне между Англией и Францией, он решил, как подобает истинному патриоту, начать борьбу с врагом. Более того, он вознамерился нанести удар прямо в сердце Англии — Лондон. «Если мне это удастся, то Франция будет Считать меня героем и я прослыву как мститель за мою отчизну». Для мщения он взял себе в помощники ирландца.

Теперь поясню, как француз собирался сразить «коварный Альбион». В большом количестве изготовить фальшивые английские деньги, с тем чтобы подорвать доверие к британской валюте! Но предприимчивый француз никак не предполагал, что его нетерпеливый помощник, не долго думая, украдет у него несколько банкнотов, да к тому же недоделанных, пустит их в оборот и, разумеется, будет схвачен с поличным. Когда они оба оказались за решеткой, Моран заявил товарищу по несчастью, что нельзя, чтобы дело дошло до позорной смерти на виселице, поэтому оба должны покончить с собой, выпив «какую-нибудь кислоту». Ирландец послушал «доброго» совета, выпив каким-то образом попавшую в камеру отраву, и умер в страшных мучениях, а Моран в последнюю минуту одумался. Поскольку со смертью ирландца исчез единственный свидетель преступления, Моран был не повешен, а сослан в Австралию.

Хронист добавляет, что к 1802 году Моран был уже на свободе и работал в Сиднее в качестве часовщика и золотых дел мастера. Более того, надеялся в ближайшие годы стать одним из самых богатых людей в колонии. Однако, добавляет хронист, Морана продолжали «мучить угрызения совести из-за того, что его благородное намерение потерпело крах и что его патриотический порыв послужить Франции никогда не будет оценен на родине». Так выглядела история Морана с его собственных слов.