Матрос Кошка

Зарокотали наши барабаны и четыре баталіона камчатцевъ и днпровцевъ двинулись впередъ.

Ихъ встртили цлые залпы штуцеровъ и сильный огонь изъ орудій, но они безъ выстрла, сомкнувъ ряды, шли дальше.

Быстро, съ громкимъ «Ура», бросились они на свои, занятые врагомъ, ложементы, и принялись выковыривать штыками французовъ. Выбивъ ихъ изъ ложементовъ, они, какъ говорится, на ихъ плечахъ ворвались въ траншею.

Тамъ, въ глубокой ночной темнот, началась страшная кровопролитная рукопашная. Только и было слышно, звяканье штыковъ и сабель, хриплыя восклицанія сражающихся и вопли раненыхъ и умирающихъ... То была страшная бойня, когда люди въ ожесточеніи бросаютъ оружіе и начинаютъ душить другъ друга руками, пуская въ дло даже зубы...

Вся эта ужасная картина боя освщалась по временамъ вспыхивающими кое-гд огоньками ружейныхъ и пистолетныхъ выстрловъ.

Но французы все-таки успли податься назадъ и снова начали обдавать наши баталіоны страшными залпами. Къ нимъ въ это время подходило сильное подкрпленіе.

Тогда полковникъ Голевъ, призвавъ еще одинъ баталіонъ камчатцевъ, снова наперъ на непріятеля и вытснилъ ихъ за вторую линію траншей. Въ это время, моряки быстро разрушали оставшіеся за нами ихъ подступы.

Въ траншеяхъ завязалась новая и еще боле свирпая рукопашная свалка... Выстрлы смолкли уже совсмъ, и только слышно было лязганіе штыковъ, хряска-ніе череповъ, разбиваемыхъ прикладами, и стоны и проклятья...

Вышедшая изъ-за тучъ луна освтила страшную картину этого побоища... Французы, на которыхъ сыпались удары прикладовъ, заваленные каменьями и турами, стойко держались, ожидая себ подкрпленія.

Въ это время къ французамъ бжали свжія войска, и т, ободренные, притиснутые было къ своимъ стнкамъ, ожесточенно бросились на Русскихъ...

Къ нашимъ же подходили угличане и волынцы и началась новая рзня...

Длится бой, а французовъ стало прибывать все больше и больше... Не стало,

видно, у насъ больше силушки и полки начали отступать.

Враги заране торжествуютъ свою побду. Съ громкими криками налетаютъ ихъ цлыя колонны на наши растроенные ряды... Ихъ ужь стало такъ много, что нашихъ кажется малая горсть..

Наши уже отступаютъ повсемстно... И вдругъ въ самомъ разгар этого отступленія, раздается громкій голосъ, поющій тропарь: «Спаси, Господи, люди Твоя»...

И видятъ вс, какъ прямо въ ряды отступающихъ идетъ монахъ въ эпитра-хили и съ высокоподнятымъ крестомъ въ рук...

— Гляди, батюшка!—загудли солдаты.—Отецъ Аника! За нимъ братцы. За Честный Крестъ идемъ!..

А отецъ Аника (т. е. іеромонахъ Іоанникій Савиновъ) все идетъ впередъ, прямо на непріятеля, поднявъ высоко сверкающій при лунномъ свт золоченый крестъ... За нимъ густою толпою слдуютъ ободренные солдаты, къ которымъ, при вид священнаго изображенія Спасителя распятаго на немъ снова вернулась бодрость и прежняя могучая всесокрушающая сила?

— Побды, Благоврному Государю Нашему Александру Николаевичу... — громко раздается голосъ іеромонаха и вдругъ прерывается, потому что какой-то французъ бросился на него и взмахомъ своего штыка разодралъ его эпитрахиль, но подоспвшій юнкеръ Нагребецкій ударомъ приклада положилъ его на мст.

Снова грянуло «Ура», но такое страшное, какое можетъ только кричать разъяренное оскорбленіемъ святыни православное войско. Предводимые Аникой солдаты, буквально понесли французовъ на штыкахъ... Непріятель положительно бросился бжать, оставляя свои укрпленія за нами. Вотъ наши прорвались за вторую непріятельскую линію, нанося по всюду истребленіе и смерть...

Но дале насъ уже готовилась встртить многочисленная непріятельская армія, могущая задавить своею численностью эту малую горсть храбрецовъ.

Предвидя угрожающую опасность, Хрулевъ веллъ трубить отступленіе.

— Слышите, ребята, отступленіе трубятъ!—кричали своимъ солдаты и офицеры.

— Вретъ французъ— это онъ надуваетъ нашими сигналами!

— Степанъ Александровичъ (Хрулевъ) приказалъ намъ ломить.

— Ломи ребята, «ура»!

И ломятъ разгулявшіеся солдаты, совсмъ не разбирая, какая супротивъ ихъ еще свжая сила идетъ...

Напрасно посылаетъ Хрулевъ своихъ ординарцевъ одного за другимъ, чтобы остановитъ сражающихся, но это уже длается невозможнымъ; ожесточенные герои, знай себ ломятъ!

При Степан Александрович не остается уже ни одного ординарца... Вс разосланы и никто изъ нихъ не вернулся. Наврно и они, увлеченные, тоже приняли участіе въ этомъ бо.

Длать нечего, пришлось хать самому.

Въ это время подоспли французскія дивизіи, предводительствуемыя Мейраномъ и Брюне, и открыли по нашимъ баталіонамъ сильнйшій огонь. Выдвинувшіяся впередъ небольшія группы ожесточенно дерущихся солдатъ могли быть истреблены поголовно, безъ всякой пользы.

На встрчу Хрулеву шелъ раненый Іоанникій Савиновъ, держа въ рук перебитый крестъ.

— Остановите ихъ, о. Іоанникій!—обратился къ нему генералъ,—они только васъ теперь послушаютъ?

Изнемогающій отъ раны о. Аника, по

возможности скоре, 'пошелъ къ мсту сраженія.