Матрос с «Бремена»

Когда наступает час коктейля в Браунсвилле, таксисты собираются в гриль-баре «Ламманавитц» — выпить по кружке пива, поболтать о мировых проблемах и понаблюдать, как медленно опускается солнце над повисшей на опорах стальной колеей, ведущей прямо в Проспект-парк.

— Мунго? — живо обсуждали они. — Да у него не рука, а автомат. Это такой питчер, который пробьет Бруклин прямо в первый дивизион международной бейсбольной лиги.

— А я сегодня видел мэра — собственной персоной. Этого «маленького цветочка». По его мнению, стране нужен…

— Послушай, Мизинчик, не дашь ли в долг кружечку пива?

Мизинчик тряпкой вытирал воду, разлитую по полу в сумрачном баре.

— Послушай, Элиа, — он явно нервничал, — продажа алкогольных напитков в кредит в штате Нью-Йорк запрещена законом.

— Что ты несешь? Кружка пива — алкогольный напиток?! За кого ты меня принимаешь — за снежного человека?

— Ты что, хочешь, чтобы у меня отобрали лицензию? — жалобно отбивался Мизинчик.

— Знаешь, я не сплю по ночам, все думаю — как бы Мизинчик не лишился своей лицензии. Моя жена слышит, как я горько плачу во сне, — сыронизировал Элиа. — Одно пиво — «Д. П. Морган»!

Скрепя сердце Мизинчик налил кружку с высокой шапкой пены и, тяжело вздохнув, сделал отметку в своем гроссбухе. — Предупреждаю тебя — последняя, без всяких возражений. Господь свидетель!

— Ладно, — глухо отозвался Элиа. — Не разевай варежку. — И с закрытыми глазами он выпил все пиво залпом. — Боже! — Не открывая глаз, вслепую поставил кружку на стойку. — За какой-то вшивый дайм, за десятицентовик, — он обращался ко всем сидевшим в зале, — тебе наливают такой божественный напиток! Нет, что ни говори, а Бруклин — чудесное место.

— В Бруклине такая вонь, что не продохнуть, — выразил свое мнение другой таксист, у края стойки. — Район кладбищ. Из пяти районов Нью-Йорка самый подходящий могилы рыть.

— Друг мой Паланджио! — обратился к нему Элиа. — Дуче Паланджио! Если тебе не нравится Бруклин — убирайся к себе домой, в Италию! Там тебе всучат ружье и сделают в Африке еще одну дырку в заднице.

Все водители громко захохотали, а Элиа добродушно ухмыльнулся, довольный собственной остротой.

— Я это видел в кино. Поезжай к себе в Италию, к своим жирным итальянским девкам! Ну, ребята, кто из вас поставит мне кружку?

В баре воцарилась мертвая тишина, как в военном лагере, когда только что прозвучал сигнал отбоя.

— Друзья называются! — подосадовал он.

— Бруклин — чудесное место, — съехидничал Паланджио.

— Весь день, — Элиа рассеянно потирал перебитый нос, — я гоняю эту тачку. Одиннадцать часов подряд разъезжаю по улицам. И теперь у меня в кармане три доллара пятьдесят центов.

Мизинчик тут же подскочил к нему.

— Послушай, Элиа, нужно поговорить — о такой мелочи, как кружка пива. Знай я, что у тебя есть деньги…

Элиа, теряя терпение, оттолкнул от себя настырную голову Мизинчика.

— Вон там кто-то заказал пиво, Мизинчик. Ну-ка, займись своим делом!

— Мне кажется, — недовольно заворчал Мизинчик, — что уважающий себя человек обязан платить свои долги.

— Ему кажется! Мизинчику кажется — только подумать! — громогласно заявил Элиа; но Мизинчик его в данную минуту совсем не интересовал. Повернувшись спиной к стойке и подперев голову руками (рукава пиджака на локтях прохудились), он печально разглядывал жестяной потолок. — Три доллара пятьдесят центов, — тихо повторил он, — а я не могу взять себе кружку пива.

— Что же случилось? — поинтересовался Паланджио. — У тебя карман на запоре?

— Два доллара семьдесят пять центов нужно отдать компании, — объяснил Элиа. — Семьдесят пять центов — моей вшивой жене, чтоб не прогоняла меня ночевать в парке. Эта вшивая компания! Вот уже целый год ежедневно отдаю им по два доллара семьдесят пять центов, и теперь эта паршивая тачка — моя. Через год могу продать этот драндулет японцам, пусть наделают из него бомб. Его можно заставить двигаться только одним способом — спустить с высокой горы. Но я подписал контракт, мне нужна нянечка. Ну, кто поставит мне пива? Есть желающие?

— Я подписал точно такой контракт, — сообщил Паланджио; его смуглое лицо исказила гримаса боли. — Должен отработать еще семь месяцев. И никто не удосужился даже научить меня правильно писать свое имя.

— Если бы ваши разгильдяи вступили в профсоюз… — вмешался небольшого роста ирландец, сидевший напротив пивного крана.

— Джиари, — воззвал Элиа, — ты, ирландский герой! Ну-ка, расскажи нам, как вы отлупили англичан в битве при Белфасте!

— О'кей, о'кей! — Джиари нервно сдвинул кепку на затылок, открыв огненно-рыжие волосы. — Если вашим парням охота вкалывать по шестнадцать часов в сутки, чтоб зашибить деньгу, — я не намерен вам мешать.

— Да, вступай в профсоюз и пусть копы обдирают тебя как липку! — подхватил Элиа. — На собственном опыте убедился!

— О'кей, ребята! — Джиари взболтал пиво в кружке, чтобы запенилось. — Тоже мне владельцы собственности! Не в состоянии в пять вечера заплатить за кружку пива. О чем тогда разговаривать, а? Ну-ка, Мизинчик, налей еще!

— Джиари, ты ведь красный! — заявил Элиа. — Красный подлец!

— Коммунист, — добавил Паланджио.