Мажарин

— Тогда и я хочу, — согласился Сергей, хотя ничего сейчас он не мог желать сильнее, чем саму Маринку, ее голое под собой тело.

Оставив Марину в прихожей, он прошел вглубь номера и остановился у большого стола.

Разлил пенистое шампанское по бокалам, скинул пиджак, избавился от галстука, оставшись в белой рубашке. Негромко включил музыку, с предвкушением глянув на огромную кровать. Хотя Маринкина игра в двухнедельное воздержание изрядно взбудоражила им обоим нервы, отказываться от физического удовольствия было невыносимо трудно.

Мажарин все еще стоял и смотрел на кровать, представляя, как разденет свою жену. Как будет целовать и ласкать, чтобы на ее теле не осталось ни одной пяди, которую бы ни тронули его руки, ни целовали его губы. Шаги за спиной уже прозвучали, Марина стояла сзади и ждала, пока он повернется, но Серёжа все не поворачивался. Почему-то не мог. Не знал, что она придумала.

Не знал, зачем она это придумала. Но, кажется, это должно быть что-то важное. Потому что, еще не развернувшись к ней лицом, еще не видя ее, он уже потерял дыхание. Коротко выдохнув, он повернулся. И еще раз выдохнул. Обомлел. Забыв вдохнуть.

Она стояла перед ним в потрясающе красивом платье. Это было что-то струящееся по ее телу. Воздушное, полупрозрачное, легкое. Не платье, а белая дымка с золотистым налетом. Казалось, рукой коснись, и вся эта воздушность спадет с нее.

— Серё-ё-ёжа, — заулыбалась Марина, так и не дождавшись комплимента. Или просто хотя бы каких-то слов. — Тебе нравится?

— Очень, — наконец сказал он. — Очень. Мариша, ты такая красивая.

— Я хотела быть красивой для тебя. — Она покружилась на месте.

— Ты самая красивая. Самая.

Он заново влюбился в нее. Нет, не из-за платья, которое, безусловно, роскошное и сшито, будто по ее фигуре. Он полюбил ее снова за эту сверкающую улыбку, счастливые блестящие глаза, зовущие влажных губы. Он смертельно влюбился в аромат ее духов, в ее женское очарование, в страсть, которая горела в ней, выливаясь на щеки румянцем.

Марина шагнула ближе, вручила мужу бокал с шампанским, взяла свой и сделала большой глоток. Сергей тоже отпил и наконец улыбнулся. Обнял, притянув ее к себе, и поцеловал в губы. От ощущения под пальцами тонкой косточки ее позвонка по телу прошло адское возбуждение.

— Свадебное платье для свадебной ролевухи. Буду надевать его на каждую годовщину свадьбы.

— Будешь меня соблазнять?

— Буду.

— Можно заказывать?

— Заказывай.

— Хочу танцы на столе.

— Смеяться не будешь?

— Не буду, — пообещал он. — Только сними туфли.

— Помоги…

Сергей помог жене забраться на стол.

Она танцевала для него. Ее мягкие движения произвели на него какое-то гипнотическое действие. Он, как и обещал, не смеялся. Он даже перестал улыбаться, смотрел на нее и не мог оторваться.

Марина, заметив этот странный взгляд, остановилась.

— Что не так? — Оперевшись на его плечи мужа, спустилась на пол.

— Все так. Теперь ты подожди.

— Ты тоже что-то приготовил для меня? — довольно улыбнулась она, немного удивившись.

— Да.

— Жду, — послушно кивнула, приложившись к шампанскому.

Вернувшись, Сергей взял ее ладонь и без слов положил на нее темно-синюю бархатную коробочку.

— Серёжа… Это кольцо? Ты купил мне кольцо? Я так и знала, — выдохнула Марина, открывая футляр. И обомлела, впав в такое же состояние, как и Мажарин несколько минут назад.

— Я не мог не подарить тебе кольцо. Я хочу подарить тебе кольцо. Я хочу, чтобы оно у тебя было.

— Ты хочешь, чтобы я хранила его в банковской ячейке? — полушутя спросила она, глядя на сверкающие бриллианты.

— Если тебе так будет спокойнее, то — пожалуйста. Делай с ним все, что хочешь. Оно — твое.

— Оно красивое. Спасибо.

Марина надела кольцо на средний палец правой руки, обняла мужа за плечи и прижалась к его губам благодарным мягким поцелуем.

— Я хочу баловать тебя и дарить подарки, — порывисто заговорил он, обхватив руками ее лицо. — Хочу, чтобы ты бегала по магазинам, покупала всякую хрень и радовалась тому, чему радуются все женщины. Я хочу, чтобы ты была счастливой.

— Я счастлива…

— Я тебе многого не говорил, может быть, когда-нибудь я расскажу тебе все. Все, что я чувствовал.

— Я и так все знаю…

— Я куплю тебе дом, слышишь. И мы в нем сделаем все так, как хочешь ты. Все будет для тебя, Мариша.

— Мажарин, я с тобой буду жить даже в твоей старой «двушке». Я буду жить с тобой даже в своей «двушке»…

— У тебя будет жизнь, о которой любая другая может только мечтать.

— Я уже живу жизнью, о которой еще недавно даже не мечтала…

— Я тебя никому не отдам. Никому. Никогда. Я больше никогда тебя не оставлю, слышишь?

— Слышу, — тяжело прошептала она, вдруг поняв, что весь его страстный монолог, который она пыталась прервать своими репликами, был произнесен ради одной фразы. Ради последней фразы.

— Ты мне веришь, Мариша?

— Я тебе верю. Верю. Верю… — Она снова крепко прижалась к его горячим губам и поцеловала так, чтобы в ее вере у него не осталось никаких сомнений. — Соскучился?

— До смерти. Не представляешь, чего мне только в голову не пришло, пока ты танцевала. Что я хочу с тобой сделать.

— У меня тоже в голове одни пошлости.