Мажор

Цыплячий вес моей персональной катастрофы вряд ли сильно поменялся за два года, но она с такого разбегу повисла у меня на шее, что лишь широкий зад ее сопровождающей, замешкавшейся в дверях, оставил шанс удержаться на ногах.

— Поосторожнее, юноша! — строго произнесла обладательница внушительных форм, скрываясь в доме.

Оторвать от себя девичье тело я не смог: вроде бы цыпленок-цыпленком, откуда столько силы? Впрочем, прижимая к себе бьющуюся в рыданиях девчонку, нашарил изменения: торчавшие ранее кости теперь сглаживались наросшим в нужных местах мясцом. Так и прошел обратно в дом, таща ее на себе, что-то мне сегодня везет на перетаскивание тел, еще назавтра дядю Жору в последний путь нести придется.

— Деточка, — пробасила Маше вышедшая из столовой с установленной домовиной мадам, — Моя миссия выполнена, к родным я тебя сопроводила. Ну-ну, будет, малышка! — похлопала она девчонку по спине, заставив меня покачнуться, — С вас двести рублей за такси, юноша! — последнее обращение прозвучало явно в мой адрес.

— Сейчас! — опомнился я от ее стремительности, но руки по-прежнему оставались скованы ревущей в три ручья ношей, — Рустам! Достань из куртки! Может быть чаю?

— Уже поздно, а мне еще обратно ехать. И впредь прошу рассчитывать время, еще немного, и Светлана Павловна никуда бы Марию не отпустила!

— Да-да, конечно…

Тащить внучку к гробу деда не стал — оно ей надо, на несвежий труп любоваться? Моя благодарность дяде Жоре не распространялась на его пустую оболочку, а у Машки мог новый виток истерики начаться, у меня и после первой серии синяки на плечах будут. Примерно через полчаса безостановочного плача нарыдавшаяся девушка затихла у меня на груди, продолжая всхлипывать во сне. Под взглядами недоумевающих Мирзоевых потащил ее в приготовленную спальню. Баба Шайда залепетала что-то о приличиях, пришлось на нее цыкнуть:

— Ты в своем уме?

— Люди будут говорить…

— Люди всегда будут говорить, тем более если ты рот на замке держать не станешь. Но хочешь — оставайся, место есть.

Упрямая бабка твердо решила бдеть на страже девичьей чести, умудрившись своими замечаниями достать меня до печенок.

— Все! — сгрузил Машку на постель, прикрыл одеялом и вышел, для надежности активировав защиту на хозяйской спальне — а то с бабки станется еще ночевать у ее кровати! То-то Машка, проснувшись, обрадуется незнакомой харе! Может быть в молодости старушка и отличалась красотой, но сейчас ее бородавчатое усатое лицо вполне тянуло на ведьминское. — Кухня и подсобка в вашем распоряжении, где лежат постельные принадлежности, вы знаете! Я спать!

И с твердым намерением последовать собственным словам ушел к себе: неужели этот длинный день наконец-то закончился?!

Интерлюдия.

Поставив «Звезду», ставшую символом восстания в тень, Василий Солнцев широкими шагами направился к зданию бывшей мэрии, где сейчас теснился штаб армии повстанцев.

Штаб!..

Армия!..

Думал ли он, что война достанет его и на родине? А она, тварь такая, достала…

— Ваше превосходительство! — понизив голос, окликнул его вертевшийся у крыльца денщик его личного порученца Александра Шуйского, — Там у их высочества энти…

Еще одна примета нового времени: нежданно-негаданно бывший наемник, привыкший отвечать только за себя, угодил в генералы. Пустынный Ужас был невысокого мнения о своих полководческих талантах, но что поделать, если у остальных они отсутствовали вовсе? Впрочем, то, что кучу сброда, громко называющую себя «Армией освобождения Отечества» вот уже почти полгода не разбили, целиком и полностью являлось его заслугой, поэтому прибедняться тоже не следовало.

— Кто? — «Красный генерал», отхвативший новое прозвище за жгучий цвет волос, притормозил у крыльца.

— Энти… — подобранный в одной из попутных деревень отставной солдат Иван Торин не отличался красноречием, зато чутко держал нос по ветру и отслеживал все изменения в настроениях штаба, — Иноземщина! — Иван смачно сплюнул на сухую землю, выражая свое отношение к гостям примкнувшего к армии племянника все еще цепляющегося за жизнь старого императора — младшего великого князя Михаила.

— Давно?

— Вчерась прибыли. Всё заседають и заседають! Их высочество распорядился последнюю хрюшку за ради них забить!

Вот, тоже напасть! Вырвавшись из кольца посланных на его арест, почти обессилевший Василий прямиком вышел на второе кольцо — новая власть высоко оценила его голову! На счастье будущего генерала, заслоном командовал жених его сестры Нины Александр Шуйский, из семьи давних оппозиционеров. Вывалившийся прямо на баррикаду Санни, уже готовый дорого продать свою жизнь, никак не ожидал, что командир гвардейского полка отдаст ему воинское приветствие и вместе со своими подчиненными станет первой частью его новой армии.