Мазки кистью

И книги… о, книги. Мои секретари и помощники скоро оказались по уши в дополнительной работе, поскольку теперь я пренебрегала ими. Кому нужны заботы о счетах и шелках, когда у меня в руках такой объем знаний? Я вкушала их, смакуя каждое слово — те слова, которые Церковь осудила как ересь. Тайное самодовольство наполняло меня из-за роли, которую я играла, защищая эти сокровища. Я хотела бы передать эти знания человечеству. Свет гениальности и творческого потенциала не исчез бы из этого мира, и я мечтала использовать эти знания на своем пути.

Когда Савия посетила нас в следующий раз, она высказала одобрение последними завоеваниями Франчески, к большому облегчению моей компаньонки. Демонесса была менее рада, услышав о моем промедлении в совращении отца Бетто, но ее настроение осталось оптимистичным. Я была очень прилежным суккубом, и давала слишком мало поводов для роста ее негодования — пока еще.

— Я верю в тебя, Бьянка. Я видела, как ты работала раньше. — Ее темные глаза обратились к Франческе: — Ты должна обратить на это внимание. Ты можешь многому научиться.

Франческа сердито вспыхнула, расстроенная тем, что я все еще лучше ее.

— У Бьянки не так уж много времени, чтобы обучать кого-либо. Она слишком занята, создавая свой склад.

Заинтересованная Савия потребовала объяснений, и я поведала ей о своей роли в защите контрабанды. Как всегда, ее ответ пришлось долго ждать, но когда она, наконец, ответила, мое сердце почти остановилось.

— Ты немедленно должна прекратить это.

— Я… что?

— И нужно отдать все эти вещи отцу Бетто.

Я недоверчиво уставилась на нее, ожидая услышать, что это просто шутка.

— Вы не можете… Вы не можете иметь в виду именно это. Эти предметы не могут быть уничтожены. Мы же не поддерживаем Церковь. Мы же должны выступать против нее.

— Мы должны способствовать разрастанию зла в этом мире, моя дорогая, и порой случается, что цели Церкви отвечают нашим целям. В этом случае, так и происходит.

— Каким образом? — воскликнула я.

— Потому что нет большего зла, чем невежество и уничтожение духа гениев. Невежество ответственно за большую погибель людей, чем фанатизм, и несет в себе больше греха, чем любая другая сила. Это — разрушитель человечества.

— Но Ева согрешила, когда искала знание…

Губы Савии растянулись в усмешке.

— Ты уверена? Знаешь ли ты на самом деле, что есть добро, а что есть зло?

— Я не знаю, — прошептала я. — Они, кажется, отчасти неотличимы друг от друга.

— Да. Порой их трудно распознать.

Когда я не ответила, ее улыбка исчезла.

— Это не обсуждается. Ты немедленно сдашь все накопленные вещи. И даже сделаешь еще больше — ты отдашь часть своего роскошного гардероба. Может быть, это, наконец, вызовет любовь отца Бетто к тебе.

— Но я… — слова «не могу» так и рвались с моих губ, но я прикусила язык. Под ее пристальным взглядом и мощью, я чувствовала себя ничтожно маленькой и слабой. Вы не можете перечить демонам.

Я промолвила пересохшими губами:

— Да, Савия.

* * *

Никколо осыпал мою шею и губы поцелуями, смешивая нежные ласки с пылкой агрессией.

— Ты не настоящая, — заявил он. — Твоя кожа не может быть настолько мягкой. Это невозможно.

Мне удалось выдавить улыбку, хотя я ничего не чувствовала. Часть меня умерла, несмотря на то как замечательно он себя чувствовал, скользя в моем теле. Я взглянула в его глаза, на самом деле не видя их, отметив про себя, что он уже близок к разрядке. Я притворно застонала, когда он достиг оргазма, сжимая мышцы вокруг его члена, принимая в себя его горячее семя, еще сильнее разжигая его экстаз. Молнии его энергии потрескивали сквозь меня, и он задохнулся от ее потери, не зная, что сейчас случилось. Он не понимал, что я по чуть-чуть сокращала его жизнь каждый раз, когда мы занимались любовью.

С того момента, как Савия дала свои указания, я жила как во сне, отчаявшаяся и подавленная. В ее власти было превратить мою жизнь в сплошное мучение, если бы я ослушалась ее, и я знала, что она станет следить за ситуацией с отцом Бетто и Франческой, чтобы убедиться, что я действительно выполняю ее распоряжение. Что я могла сделать? Ничего.

Но… вчера ко мне пришли кое-какие идеи. Но чтобы они сработали… чтобы сработали на самом деле , я поняла, что мне придется сделать ужасный выбор. Мне придется выбирать меньшее из двух зол, каким бы избитым выражением это не было, отдавая то, что я любила во имя защиты других ценностей, которые я любила не меньше.

Никколо скатился с меня, уставший, но довольный.

— Завтра Лензо собирается принести мне одну из своих картин. Подожди, когда ты увидишь ее. На ней изображены Венера и Адонис…

— Нет.

Он поднял голову и посмотрел на меня.

— Хм?

— Не неси мне больше ничего.

Это было тяжело. Боже, как же мне было трудно говорить с ним таким холодным тоном.

Его красивое лицо нахмурилось.

— Что ты говоришь? Ты уже так много взяла…

— У меня больше ничего нет. Я все отдала Савонароле.

— Ты… ты шутишь.

Я покачала головой.

— Нет. Я связалась с его «Юной Христовой инквизицией» этим утром. Они пришли и все забрали.

Никколо сел, горестные морщинки пересекли его лоб.