Меч Баа Ци (СИ)

Катя взвизгнула, стараясь вырваться из тисков рук Трисмегаса, что в мгновение ока из милого мужчины совсем кстати нестарого и местами даже симпатичного превратился в нечто совершенно жуткое и свирепое. Точно сбросивший личину человека оборотень.

А в это время ртутная червезмея, извиваясь в воздухе, по широкой спирали стала приближаться к ним с явным намерением превратить их головы в тот же фарш, что и череп бедолаги посыльного. Трисмегас ее полностью игнорировал, Катя билась в его руках, осыпая площадной бранью, что, конечно, не красит воспитанную девочку. Однако воспитанная девочка рассудила, что так хотя бы сможет достучаться до рассудка этого маньяка, а уж что действительно не красит воспитанную девочку, так это кровавое месиво вместо лица.

Ртутное существо изготовилось для атаки… Катя завизжала, закрывая глаза…

…Огромный черный пес с глухим рыком бросился из ниоткуда прямо на ртутную тварь, клацнул зубами — первый раз мимо, второй — прямо за хвост. Потянул к себе, вспарывая острыми клыками тело странного существа. Наступил лапой на скрутившееся змеиное тело, рванул сразу кусок на себя, резко дернув мордой. Через миг с тварью все было кончено. После чего, по-щенячьи заскулив и завиляв обрубком хвоста, пес понесся вприпрыжку к Кате.

— Бальтазар! — зашлась та счастливым смехом, более радостная от того что ее Трисмегас отпустил, и уже затем — от лицезрения своего пса, которого так долго искала, да так и не нашла в реальном мире.

— Очень хорошо, что ты смогла разбудить в себе способности, — похвалил ее Трисмегас, изучая взглядом пса под ногами, точно ученый — свежеоткрытую бактерию через микроскоп. — Очень хорошо для грядущей мясорубки.

Глава 87. День безумия

Бой затих, но покоя на поле битвы это не прибавило. Земля, усеянная телами погибших, заполненная стонами раненных, не даровала присутствия духа выжившим. Впрочем, бывалых военных людей вряд ли могло ввергнуть в панику чуждое колдовство: уж чего-чего, а подобных вещей рыцарство уже навидалось. Потому среди уцелевших царило деловое оживление. Старшие командиры обсуждали вместе с инициаторами произошедшее больше в военном аспекте и конструктивном русле, нежели житейском, для которого все свелось бы к «ой что за жуть тут делается!». Потому бойцы делились опытом противостояния с бестиями Ночи безумия, какие приемы хорошо себя показали, какие тактические ухищрения позволяли добиться наилучшего эффекта. Удачные действия сразу же брали на вооружение все фро.

Рубер носился от отряда к отряду, проверял подготовку к обороне, отдавал распоряжения, требовал ускорять работу. После, когда войска кипели действием и лишние приказы могли только мешать, он повернул коня в сторону ставки Трисмегаса.

Хотя ставкой назвать ее было трудно: колдун распорядился ткнуть в землю копье с широким золотым знаменем едва ли не вместо головы поверженного Кромо. Сам сел рядышком на стул, сложив руки на походный столик с двумя чашами вина. Поначалу столешницу накрыли белой скатертью, но Трисмегас сразу же распорядился ее унести в медкорпус, где не хватало тряпиц для пеленания ран. Рядом с ним сидела Катя, у ног которой лениво развалился огромный ротвейлер. Представителей этой породы и так миниатюрными не назовешь, однако возрожденный к новой жизни Бальтазар оказался намного больше обычного своего размера. Теперь он едва не превосходил лошадь Рубера, что опасливо на него косилась, когда всадник остановился рядом со столом и спешился, скорее по привычке, чем по нужде отсалютовав.

Катя на всякий случай привстала и тоже отсалютовала, показав ладошку. Потом спросила Трисмегаса:

— Я правильно делаю?

— Все правильно, — сказал за Верховного Рубер. Тот подтвердил:

— Совершенно верно. Хотя все эти ритуальные действия совершенно бессмысленны, однако если мы вовсе откажемся от них, то будем считать, что мы всего лишь сборище вооруженных убийц, которые собраны здесь для причинения и, если не повезет — получения смерти.

— Господин Верховный Магистр принадлежит к рептилоидам, и явно может многое рассказать нам об убийствах и смерти, — уважительно, но с долей подколки отвечал Рубер. На что Трисмегас скривил тонкие губы в усмешке и ядовито заметил:

— По праздникам человек убивает животных для хорошей пищи, в будние дни — для повседневной, использует кожу убитых животных в качестве одежды и различных изделий, с детства играется в игры с элементами сражений… почтенные, человек настолько специализированное и натасканное на уничтожение себе подобных и неподобных существ, что даже не замечает этого! Должно быть, если бы я зарезал вас, к примеру, по случаю своего дня рождения и наготовил из ваших ступней чудеснейшего холодца, вы бы меня считали полным чудовищем, не так ли? Но вы подобно поступаете с животными и не видите ничего ужасного в сем поступке. Выпьете с нами вина, почтенный Рубер? Впереди ждет кровавая схватка с очень сильным противником. Возможно, больше мы не соберемся подобной компанией.

— На виду у своих фро? Увольте, я не хочу ранить их глаза своей праздностью. Поэтому откажусь.