Меч и ручка

Голос Вульфа звучал сурово, но от Джесса не ускользнула скрытая за этой суровостью боль. Он знал, что Вульф беспокоится. Но в этом не было никакого смысла. Вся Великая библиотека могла пасть еще до рассвета; русские могли одержать верх в битве у ворот, могли проехать по улицам на своих бронетранспортерах и раздавить библиотечную армию. Железная башня тогда закроет свои двери, как и серапеум, маяк и Великие архивы, но как долго они продержатся, если сама Александрия будет завоевана? В конце концов Великой библиотеке придется подчиниться. Жители города не смогут сопротивляться; никто их этому не учил. В этом никогда не было необходимости.

Джесс решил быть честным. Только с Вульфом, который, как он думал, уже и так все знает.

– Я не выживу, профессор. Умирать в постели… не для меня. Быть убитым за что-то стоящее лучше, чем умереть в одиночестве. В худшем случае я смогу выиграть вам время, чтобы вам удалось сделать то, что необходимо.

Выражение лица Вульфа изменилось, но Джесс не знал, что скрывается за его маской. Гнев? Боль? А может, и то и другое. – И что, по-твоему, необходимо?

– Убить старого ублюдка, – сказал Джесс. – Не брать его в плен. Не позволяйте Халиле рассказывать вам, что правосудие должно быть беспристрастным. Она права, но это исключение. Мы видели, какой вред он может причинить, пока дышит.

Джесс говорил искренне. И он также искренне понимал, что одна из причин, по которой он сказал свои слова так уверенно, была его собственная ярость. Джесс жаждал мести. И ему было больно, что он не выместил свою злость на Заре, которая этого заслуживала. К милосердию его приучили друзья, они заставляли его брыкаться и кричать, но в итоге быть лучшей версией себя.

Джесс вообще-то не верил, что влияние друзей продлится долго. В его жилах текла кровь его семьи, его пропитывало извращенное мировоззрение отца, которое давно въелось в Джесса, как пятно в ткань. Ему потребовалась бы целая жизнь, чтобы переучиться. Ему едва исполнилось восемнадцать, а он умирал, так что все, что он мог сделать, – это оставить последний след. В каком-то смысле он полагал, что умер уже тогда, на арене вместе с братом.

Близнецы не умеют выживать в одиночку.

Вульф лишь покачал головой и махнул в сторону Дарио, который тут же подошел к Глен и Вульфу. Джесс оказался наедине с Морган, которая, нахмурившись, наблюдала за ним.

– Ты ужасно выглядишь, – сказала она.

– Спасибо.

– Я серьезно, Джесс. Тебе не следует находиться здесь.

Джесс понял, что она видит куда больше, чем его плохое внешнее состояние. Он не мог спрятаться от нее. За это он одновременно и любил, и боялся ее.

– Ты не можешь меня вылечить, – сказал он. – Верно?

Она покачала головой.

– Это был твой выбор, – сказала она. – Мне напомнили, что я не могу спасти всех, особенно если они идут по самостоятельно избранному пути. – Она мимолетно улыбнулась. Джессу стало больно от этой улыбки. – Я даже не уверена, что смогу спасти себя, если уж говорить начистоту.

Дарио энергично мотал головой, и это привлекло внимание Джесса. Он отошел от Морган и присоединился к разговору. – Нет, – говорил Дарио. – Я не буду этого делать. С меня хватит интриг. Пусть кто-нибудь другой…

– Никто другой не сможет заставить его поверить в подобное, – сказала Глен. – Как ты думаешь, кто лжет лучше, ты или я?

– Он поймет! Я уже обманул испанцев; думаешь, ему об этом не рассказали? Я устроил резню, в которой погибла половина его элитных солдат! Я последний человек, которому он сейчас поверит.

– Дарио. Больше никого нет. – Голос Глен звучал спокойно и терпеливо, но в нем была уверенность. – Он не поверит Вульфу, или мне, или, о боги, Джессу. И точно не Морган. Кто еще здесь есть?

Брови Дарио сошлись на переносице, и со своего места Джесс видел, что испанцу правда не нравится идея, которую он собирается предложить.

– У меня… возможно, есть решение, – сказал он. – Джесс, а что насчет твоего отца?

– Нет, – отрезал Вульф, в то время как Джесс сказал:

– Да.

Они посмотрели друг на друга. Вульф возразил первым:

– Ни в коем случае я не поверю, что твой отец способен на что-то, кроме предательства.

– Что ж, это верно, – согласился Джесс. Он вздохнул резче, чем следовало, и его охватил приступ кашля, от которого помутилось зрение, а ноги будто превратились в желе, а когда он моргнул и пришел в себя, оказалось, что Вульф держит его за руку, чтобы удержать на ногах. И все уставились на него с одинаковой тревогой на лицах… Нет, все, кроме Морган. Взгляд Морган был печальнее, чем у остальных. Она понимала, что он болен серьезнее, чем кажется. – Простите. Да, мой отец – змея, которая предаст любого ради личной выгоды. Но он не предаст меня. Кроме меня у него никого не осталось.

– Джесс… – Голос Морган был нежным и в то же время испуганным. – Джесс, ты не сможешь.

– Это как раз таки я смогу, – сказал он. – Я могу начать умолять. И ему понравится.