Меч и Цитадель

– Пойдем далеко, на север. Лодку нужно нанять. Думаю, если пройтись по набережной, что-нибудь да подвернется.

– Если хозяева согласятся. И если нас не арестуют. Ты же знаешь, Автарх…

– Севериан, – напомнил я. – Одетый в гильдийское, я – Севериан.

– Э-э… Севериан, нести эти штуки нам можно только до плахи, и убедить пельтастов в том, что для дела нас нужно сразу трое, будет непросто. Чего доброго, разговоров до вечера хватит. Поймут они, кто ты такой, если что? Не хотелось бы мне…

На сей раз его перебил Эата:

– Глядите, вон! Вон лодка! – воскликнул он, ткнув пальцем в сторону реки.

Рох завопил во все горло, Эата с Дроттом замахали руками, а я, подняв над головой один из хризосов, одолженных у кастеляна, повернул его так, чтоб монета блеснула в первых лучах солнца, только-только выглянувшего из-за башен за нашими спинами. В ответ человек у руля махнул нам шапкой, а еще один, с виду ловкий, стройный парнишка, вскочив с палубы, перекинул приспущенные рейковые паруса на другой галс.

Лодка оказалась двухмачтовым люггером, узким, маневренным, невысоким в бортах – вне всяких сомнений, идеальным суденышком для провоза беспошлинных товаров мимо патрульных тендеров, внезапно ставших моими. Впрочем, кормчий, обрюзгший старый простолюдин, выглядел способным и на много худшее, а «стройный парнишка» оказался девчонкой со смешинкой в глазах, немедля принявшейся разглядывать нас искоса.

– Похоже, денек нынче удался, – сказал кормчий, увидев наши облачения. – Пока поближе не подошел, думал, вы в трауре. А вы, стало быть, «глаза»? В первый раз вижу… как сказал один мутный тип под судом.

– Именно, – подтвердил я, поднимаясь на борт и со смехотворным удовольствием отметив, что привычки к качке, приобретенной на «Самру», не утратил, а вот Дротту с Рохом пришлось хвататься за паруса, когда люггер дал крен под их тяжестью.

– Позволь-ка взглянуть на твоего желтолицего малыша! Для порядку – проверить, хорош ли. Не сомневайся, мигом верну.

Я бросил кормчему хризос, а он потер монету между пальцами, попробовал на зуб и, наконец, с почтительным видом вернул мне.

– Возможно, твоя лодка потребуется нам на весь день.

– За этого желтолицего малыша – хоть до завтрашнего утра. Компании мы оба будем рады, как сказал один гробовщик привидению. Тут, на реке, почти до рассвета творились странные вещи. Сдается мне, из-за этого вы, оптиматы, и вышли к берегу спозаранку?

– Отчаливай, – велел я. – О странных вещах, если пожелаешь, можешь рассказать нам в пути.

В подробности кормчему, хоть он и поднял сию тему сам, вдаваться явно не хотелось – возможно, лишь потому, что ему не хватало слов для выражения собственных чувств и описания увиденного и услышанного. Легкий западный ветер исправно наполнял растянутые на реях паруса, и вверх по течению люггер бежал вполне резво. Смуглолицей девчонке, за неимением прочих забот, оставалось только сидеть на носу да переглядываться с Эатой. (Вполне возможно, из-за грязной серой рубахи и штанов она посчитала его всего-навсего нашим наемным слугой.) За разговором кормчий, назвавшийся ее дядюшкой, не забывал налегать на румпель, удерживая люггер по ветру.

– Расскажу, что сам видел, как сказал один плотник, поднимая ставень. Шли мы этак в восьми-девяти лигах от того места, где взяли вас на борт, с партией венерок на борту, а при этаком грузе мешкать никак нельзя, особенно если день обещает быть теплым. Покупаем мы их в низовьях, у ловцов моллюсков, вот какие дела, а после сразу идем наверх, расторговаться, пока венерки не стухли. Испортятся – нам сплошные убытки, но если свежими довезти, можно выручить за них вдвое, а то и больше; главное, не зевай.

Ночей на реке я в жизни провел куда больше, чем еще где-либо. Можно сказать, Гьёлль – моя спальня, а эта лодка – колыбель, хотя до утра мне обычно спать не приходится. Однако нынешней ночью… порой казалось, будто вокруг вовсе не старый добрый Гьёлль, а какая-то совсем другая река, текущая прямиком в небо, а может, под землю.

Вы вряд ли заметили, если только не выходили из дому за полночь, но ночь выдалась спокойной, ветерок дул порывами: подует и сразу же – выругаться от души не успеешь – утихнет, а вскоре, глядишь, подует опять. А реку туман накрыл, густой, что твоя вата. Повис над водой, как обычно, так что между рекой и туманом едва хватит места прокатить небольшой бочонок. Огней по берегам чаще всего тоже было не видно – только туман вокруг. Раньше-то я такими ночами в горн дудел, подавая знак тем, кто не видит наших огней, да в прошлом году упал он за борт и утонул, как всякой медной вещи от природы положено. Поэтому пришлось мне нынче ночью горло драть всякий раз, как подумаю, будто к нам еще лодка или другое что приближается.