Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь

Однако казнь шотландской королевы произвела обратный эффект. Король Филипп решил, что, если он теперь занесет карающую руку церкви над Англией, плоды победы уже не достанутся Франции. Поскольку претендовавшей на английский престол королевы Шотландии больше нет, он может занять его сам, превратив Англию в испанскую провинцию. Для этого надо лишь исполнить свой долг и добиться исполнения воли папы – отлучить от церкви и сместить с престола свояченицу-еретичку[53]. Теперь, когда война сулила прямую выгоду, король Филипп стал готовить новый крестовый поход против погрязших в грехах еретиков. Братьев из ордена доминиканцев разослали по всему свету проповедовать святость задуманного им дела. Иностранные авантюристы-католики являлись толпами, предлагая свои шпаги королю. Псы Господни[54] рвались с привязи. Наконец-то король Филипп собирался спустить их на еретическую Англию, чтобы они перегрызли ей горло.

Здравый смысл подсказывал Фрэнсису Дрейку, что надо как-то помешать этой подготовке к войне, ибо сидеть и ждать, пока твой заклятый враг вооружится до зубов, – просто безумие.

И сэр Фрэнсис направился в Лондон к королеве. Она встревожилась, услышав его предложения. Елизавета все еще вела мирные переговоры с Филиппом через испанского посла. Ее заверяли, что король Филипп хочет мира, что сохранять мир настоятельно советует ему и принц Пармский, которому хватает дел в Нидерландах.

– Ну раз уж мы хотим мира, мадам, – грубовато ответил сэр Фрэнсис, – я должен принять кое-какие меры, чтобы его обеспечить.

Королева поинтересовалась, что именно он хочет предпринять. Сэр Фрэнсис уклонился от прямого ответа: он-де намерен кое-где побывать – пока точно не знает где – и решить на месте. Любой мирный договор можно заключить на выгодных для тебя условиях, если продемонстрируешь силу. Тогда отпадут подозрения, что ты пошел на заключение договора, потому что позиции твои ослабли.

– Сыграем с ними в покер, ваше величество. – Адмирал засмеялся.

Под пристальным взглядом удлиненных серых глаз Дрейка у людей пропадала охота с ним спорить. Дрейк, которому шел сороковой год, был среднего роста, как говорится, неладно скроен, да крепко сшит; у него было располагающее лицо, вьющиеся каштановые волосы, остроконечная бородка, скрывавшая жесткую линию рта. Королева скрепя сердце согласилась.

Уловив ее внутреннее сопротивление, Дрейк не терял времени даром. Он снарядился в поход и чудесным апрельским утром отплыл на «Удаче» с флотилией из тридцати кораблей за несколько часов до прибытия курьера с приказом задержаться в порту. Очевидно, его предупредили, что контрприказ уже отдан.

Шесть дней спустя, подойдя со своей флотилией к Кадису, Дрейк сразу понял, что надо делать: вся гавань была запружена кораблями. На рейде стояли будущие участники вторжения в Англию: транспортные суда, суда с провиантом, даже несколько военных кораблей.

У Дрейка тут же сложился план проведения операции. Он вошел в гавань с приливом и застал испанцев врасплох. Такой наглости Испания не ожидала даже от оголтелого Эль-Дрейка, этого воплощенного дьявола. Под обстрелом он прошел сквозь строй стоявших на рейде кораблей, потопил бортовым залпом сторожевой корабль и раскидал целую флотилию налетевших на него, точно хищная стая, галер.

Дрейк пробыл в гавани Кадиса двенадцать дней, неторопливо отбирая на испанских кораблях все, что могло ему пригодиться. Потом он поджег флотилию, нанеся Испании ущерб в миллион дукатов. По его собственным словам, он подпалил бороду короля Испании и взял обратный курс, будучи твердо уверен в том, что в этом году Армада не появится у берегов Англии, а войска принца Пармского не высадятся на английской земле.

Расчет Дрейка оказался верным: лишь в мае следующего года Непобедимая армада, состоявшая из ста тридцати кораблей, покинула устье Тежу вслед за «Сан-Мартином», флагманом адмирала, герцога Медины-Сидонии. Отплытие флотилии расценивалось как богоугодное дело. Каждый из тридцати тысяч матросов судовых команд перед походом исповедался, получил отпущение грехов, причастился. Примас[55] Испании лично благословил каждый корабль, на каждой грот-мачте прикрепили распятие, над флагманом адмирала реял огромный красно-золотой флаг Испании, на котором были вышиты Пресвятая Дева с Младенцем и девиз: «Exsurge Deus et vindica cau sa tuam»[56]. О душах новоявленных крестоносцев проявили больше заботы, чем об их бренных телах: на кораблях было двести священников и менее сотни врачей. И могучий флот, великолепно оснащенный как духовным, так и мирским оружием, величественно вышел на голубые морские просторы.

В пути возникло много трудностей и непредвиденных задержек, вполне достаточных, чтобы усомниться: а так ли жаждал Господь защитить свое дело по домогательству Испании и ее же рукой?