Меч истины (СИ)

День назад в последнем строю

Ты остался один за всех

И подлец-командир твою

Жизнь пожертвовал за успех.

За богатства чужой страны,

Где земля — молоко и мёд,

Где невольниц руки нежны

И послушен кроткий народ.

Только не было страха в тех,

Кто засадой встретил отряд.

Полководец решил за всех

И велел повернуть назад.

Ну, а ты, вылезая из жил,

Всё надеялся: помощь придёт…

И в броске тебя уложил

Меткий лучник, стреляя влёт.

Бог устало махнёт рукой,

Разбирая твои грехи.

Мир не рухнул вместе с тобой

И аминь! Но шаги легки

Той, что стала уже одна,

Но не знает ещё о том.

И окутала тишина

Сад, где вы бродили вдвоём.

Может, будет ещё любить

И родит не твоих детей.

Минет срок — станет слёзы лить

Над могилою — не твоей.

И другой свой меч обнажит

В жаркой битве, где смерть легка.

Спину друга не заслонит,

Щит вздымая, твоя рука.

А предатель, топя в вине

Совесть едкую, будет жить

И мечтать о спокойном сне…

Он легенду велит сложить,

Мол, прославил себя герой,

Повергая врагов во прах!..

И тоскливо: «Какой ценой?» -

Бог вздохнёт в своих небесах.

(стихи Ty_Rexа)

Жданка

Ведро било по колену. Я отдыхала каждые десять шагов. Останавливалась, тяжело дыша, как старуха, переводила дыхание. Хорошо, сейчас все другим заняты – не до меня. Ни бабы не задирают, ни девки не смеются – сидят по углам, как мыши, да с опаской на мужиков поглядывают. Одно дело, жить и слушать, как за брагой вояки планы набега обсуждают, и совсем другое – когда неразбериха да путаница сплошная вокруг, и кипят мужики, всерьёз собираясь соседей резать. Сплетничают и то с оглядкой – лишнего бы не сболтнуть, чтоб от мужа не влетело. Меня только всё это не касается. Мне страшнее уже не будет.

Поставила у порога ведро, распрямилась, уперев обе руки в поясницу, огляделась. Детям всё нипочём! Сколь бы серьёзны ни были взрослые, что бы ни случилось, в ребятишках царила весна. Они, как воробьята стайками сновали меж домов, очень деловые и очень шумные. Дети пока не придают значения, кто вождь, кто простой селянин. Это всё только в игре. Даже моё золото с ними носится. Этой весной я махнула рукой на непоседу и пустила её к остальным. Взрослые бы долго сидели и разбирали, кто она – то ли раба, то ли нет. А детям всё едино! Я долго могла на них смотреть. Мне не дали.

- Эй ты… - молодуха остановилась, не подходя ко мне близко. Я потупила взгляд.

- У меня ребёнок плачет.

- Покорми, - я устала и не хотела никуда идти.

- Он грудь не берёт, криком кричит… красный уже весь. Он со вчера…

Я резко вскинула голову и взглянула прямо на неё. Она замолкла на полуслове, отвела взгляд и тихонько завыла на одной ноте. Девка явно не выспалась и много плакала. Да и ребёнок, который кричит всю ночь и полдня – дело серьёзное.

- Пошли, - я уставилась в землю перед собой, чтобы больше не пугать её взглядом.

Глуздырь уже не кричал, а хрипло постанывал. Развернув его, я сразу всё поняла – животик вздулся, под ладошкой чувствовалось, как там бурлит всё.

- Рассказывай, когда заболел.

Молодуха всхлипнула, утирая лицо рукавом, покосилась на дверь – не зашёл бы кто. Девочка была помладше меня лет на пять. Испуганная очень, видать поперёк мужнина слова за мной побежала.

- Вчера вечером, как спать легли, он хныкать начал. Я уж его и качала, и песни пела – в клети, чтоб мужа не будить. И титьку совала – чмокнет и ещё сильнее орёт. Только к утру угомонила. Как проснулся, поел – опять орать начал. Сил моих нет! Сделай что-нибудь!

Я поводила ладонью по животу, прислушиваясь. Для хозяйки, наверное, всё выглядело страшновато: немощная ведьма склонилась над колыбелькой, водит по дитю когтистой лапкой и бормочет чего-то на непонятном, ведьмином языке. Но она держалась, не отбирала дитя, не отвлекала. Я заговорила маленькую хворь, а заодно велела малышу спать – очень уж много сил крик отбирает. Как малыш засопел, я выпрямилась и глянула ей прямо в глаза.

- Пока сама кормишь – не пей простокваши, и не будет больше этой хвори. Если опять зайдётся, попои водичкой тёплой с уточки. У мамки бы спросила.

- Нету… - в огромных глазах плещутся слёзы.

Я вздыхаю. Вот оно, военное время – горы добычи, гордые мужчины. А девчонке не у кого совета спросить.

- Если не поможет – меня зови.

И на что они мне все сдались?! Ведь никто они мне. А не могу я мимо пройти…

…И сказал Лучику грозный Прове-Перун: «Обретёшь ты суженную, да только прежде тридевять земель пройдёшь, тридесять жизней спасёшь, Правду верша, трижды три раза меч твой в сече затупится! Да Лихо-Кривду, что по земле гуляет, победишь! В помощники тебе дам пса – спутника верного. Но прежде сослужи мне, Лучик, службу. Нужен мне меч волшебный, который только Кий-кузнец выковать может. Приведёшь кузнеца, а я пока вызнаю, где твоя милая».

Поклонился Лучик Прове-Перуну, собрал котомку в дорогу и пошёл искать Кия-кузнеца.

Приходит в кузницу, а там огонь не горит, меха не вздымаются, а на крыльце жена кузнеца сидит и плачет. Поклонился ей Лучик: «Здравствуй, матушка. Почему ты плачешь?»