Меч Кайгена (ЛП)

Он повернулся и пошел, хромая, в сторону четверых, которых вырубила Мисаки, Эллин служила костылем и скрывала их иллюзиями от любопытных глаз.

Мисаки нашла себе укрытие на крыши, устроилась и следила за Матабой и Силангве. Ей было плевать, стала бы полиция плохо обращаться с преступниками, или Пантера убила бы их, выйдя из укрытия, но Робин переживал. Эллин переживала. И это был их город, не ее. Вскоре появилась полиция Ливингстона в машинах из стекла джонджо, чтобы забрать Матабу и Силангве. Они закрывали двери на преступниках, когда огонь привлек их внимание.

Робин послал второй сигнал с места первого боя Мисаки и Эллин — не крылья Жар-птицы, которые сообщали властям об аресте, а вспышка с тремя шипами: универсальная просьба медицинского внимания. Глаза офицера посмотрели на сигнал, Мисаки отпрянула от края крыши, чтобы ее не заметили. Возможно, зря, ведь никто не заметил тень за ярким огнем Робина. В том и была задумка.

— Думаешь, это тоже Жар-птица? — юный офицер был потрясен.

— Возможно, — сказал его старший не так впечатлено. — Это не важно. Это вспышка медицинской помощи, а не крылья. У него нет Техки.

— Но нужно ли проверить? Или послать скорую? Кому-то может понадобиться помощь.

— Возможно. Не наша проблема.

— Но…

— Эти каллааны убивают друг друга все время, — рявкнул третий офицер. — Если бы мы каждый раз посылали скорую помощь, город обанкротился бы. Полезай в машину, короден. Если не хочешь, чтобы я оставил тебя тут, на территории Пантеры, на ночь.

Это заткнуло юношу. Топот ног, стук закрывшейся двери. Мисаки выпрямилась и увидела, что полицейские машины поехали прочь от сцены, колеса скользили по плохо уложенной дороге. Даже в бронированных машинах офицеры-теониты не хотели оставаться в черной части города.

Выполнив работу, Мисаки пошла к месту встречи с Робином и Эллин. Когда она дошла до переулка, Робина не было видно, но она быстро нашла мерцающий силуэт Эллин Элден. Долговязая девушка сидела на коротком заборе на краю игровой площадки, которая казалась Мисаки худшим местом для детей. Металлические сооружения были кривыми и острыми, таджаки искривили части и забрали куски для оружия. Песок был полон стрел после столкновения банд.

Эллин замерцала, появлялась и пропадала, пока Мисаки приближалась. Литтиги часто так делала — играла со светом на теле, превращая себя в мираж.

В начальной школе Мисаки говорили, что светлые волосы и глаза хадеанцев были знаками, что они были более примитивным вариантом людей, близко связанные с собаками и обезьянами схожего цвета. Она понимала, что ей говорили много глупостей.

Правда была в том, что Эллин была красивой, резко и до боли. Люди всегда обвиняли кайгенцев Широджимы в строгости, но эта девушка была напряжена в ином плане. Она прибыла в Кариту в юном возрасте, как беженка, как и Робин. Она не говорила о том, что видела на родине до этого, только сказала, что улицы Ливингстона выглядели как рай. Что бы там ни было, это ее ожесточило. Хоть золотые волосы и бледные глаза Эллин немного пугали — может, потому что они были немного жуткими — Мисаки считала их красивыми. Она решила, что, если Эллин была связана с животным, это было что-то достойное и опасное, как леопард или ястреб.

— Чего ты хочешь, Тень? — у Эллин был интересный акцент, видимо, из ее родины в Хейдесе. Она могла говорить на линдиш, как каритианка, но оставила намеренно акцент своего племени. Бледно-карие глаза посмотрели на Мисаки. — Думаю, ты ожидаешь, что я тебя поблагодарю? Справедливо, — хоть ее голос был спокойным, Мисаки ощущала, что подруга страдала. — Спасибо, что спасла меня.

— Я думала… может, тебе не стоит сидеть тут, на виду? — Мисаки нервно огляделась. — Это территория банды, да? Тут могут быть лучники.

— Лучники не стреляют по пустым площадкам, — отмахнулась Эллин. — Мы можем видеть друг друга, но для людей в окружающих зданиях тут никого нет.