Меч Кайгена (ЛП)

Кровь текла из его носа и рта. Техка взмыл и схватил ее за горло. Его огромная обжигающая ладонь сжала всю ее шею. Наверное, он легко сломал бы ей позвоночник, но она не дала ему шанса. Вода потекла от ее костяшек к кончикам пальцев, она ударила Техку когтями по лицу, другая ладонь порвала его ладонь на ее горле. Он завизжал, отпустил шею Мисаки и схватился за свое лицо.

Джийя Мисаки двигалась инстинктивно, когти на правой ладони стали ледяным шипом на пяти пальцах. Она отвела руку, зная, что в этот раз, ослепленный кровью и болью, Техка не сможет ее остановить…

Рука обвила ее плечи, оттащив ее. Ее лед задел шею Техк, но не пронзил, ее оттянули от добычи. Она боролась, но Робин держался решительно, встал между ней и Техкой.

— Нет! — Робин сжал ее плечи, и он был сильным, когда был в отчаянии. — Прошу, не надо!

— Что ты делаешь? — возмущенно спросила Мисаки.

— Он упал. Не нужно это делать.

— Он в сознании, — возразила Мисаки, вырываясь из хватки Робина, едва подавляя желание направить на него лед. — Он опасен!

— Это не оправдывает… — Робин прервался на крик боли. Ее друг опешил, и Мисаки опустила взгляд, увидела свой кинжал, торчащий из голени Робина. Техка вырвал оружие из своего плеча и ударил им по ноге Робина.

Малузианец вскочил на ноги вспышкой бело-оранжевого огня. Мисаки пришлось отскочить, чтобы ее не обожгло, кулак мужчины врезался в грудь Робина, отталкивая его. Робин закашлялся, занял боевую стойку, но тяжело дышал, а Техка не остался для боя. Его огонь угас, он повернулся и побежал. Он собирался уйти!

Отведя ладонь, Мисаки собрала влагу в ледяное копье и толкнула ладонь вперед, направляя снаряд в спину Техки.

— Нет! — заорал Робин. Огонь вырвался из его ладоней, такой горячий, что он растопил тонкое копье Мисаки, не дав ему попасть в цель.

Техка завернул за угол и пропал. Мисаки побежала за ним, но, когда завернула за угол, он пропал. Не было ясно, какую дорогу или переулок он выбрал. Она забралась бы наверх и попыталась броситься на него с высоты, но знала, что не догонит его. Робин мог бы, если бы не был ранен в ногу, как идиот.

Она повернулась к нему.

— Что это было?

— Мы не убиваем, — сказал он, скрипя зубами, прижался к ближайшей стене для поддержки.

— Он убил бы нас, — возразила Мисаки. — Он собирался добить тебя, когда я…

— Спасибо за это, — сказал Робин, а потом твердо повторил. — Мы не убиваем.

Мисаки хотела ответить, но последствия боя не были местом для долгих споров. Нужно было все быстро закончить и почистить.

Пока Эллин застегивала наручники на Силангве и Матабе, Мисаки вытащила капсулу, которую Коли Курума создал для нее, и разбила об землю. Капсула разбилась, химический туман растекался, ярко-зеленый, Мисаки легко могла следить за тем, как он распространялся по переулку, покрывая сцену. Где нужно, она раздвигала облака джийя, чтобы весь переулок был покрыт.

После этого она взяла вторую капсулу и поспешила повторить процесс над местом, где пал Силангве. Химическое вещество служило двум целям, искажая отпечатки пальцев, которые могла оставить она, Робин или Эллин, меняя кровь, чтобы ее нельзя было проверить. Так они не давали полиции или кому-то еще с лабораторным оборудованием раскрыть их личности. Мисаки закончила распространять зеленые облака, чтобы покрыть последние брызги крови на асфальте, и колонна огня вырвалась из переулка, где она оставила Робина.

Она не хотела отвлекаться — она видела вспышку Жар-птицы Робина раньше — но ее ладони опустились, и она глазела, словно могла пить жар глазами. Огонь поднимался до облаков, а потом раскрылся парой крыльев, откуда и было название Жар-птицы. Сейчас все в этой части Ливингстона знали, что означал сигнал: преступников могла забирать полиция.

Конечно, Жар-птица не бросал сцену, доверяя улов полиции, без инцидентов. Многое могло пойти не так: сильный преступник мог прийти в себя и ранить офицеров, нервные офицеры могли навредить пленнику, кто-то третий мог вмешаться и подвергнуть всех опасности.

— Скройся и проследи, ладно? — сказал Робин Мисаки, когда она вернулась в переулок. — Я позабочусь о других четырех.

— Тебе стоит закрепить ногу, — сказала Мисаки. Ее кинжал все еще торчал из ноги Робина, его светло-коричневая кожа побледнела от боли.

— Не сейчас, — сказал Робин. — Ты уже обработала сцену. Я не хочу вытаскивать клинок и пускать больше кровь.

— Я могу не пустить твою кровь на землю, — сказала Мисаки. — И у меня есть еще капсулы…

— Мы будем переживать об этом в общежитии.