Меч Кайгена

От блеска приближающегося льда фоньяка издал удивленный звук. А потом закружился. Проклятье! Мамору забыл, что он так мог! Кружение создало защитный вихрь вокруг фоньяки. Циклон окружил его коконом, поймал сотни мелких снарядов Мамору и отбросил их. Некоторые осколки улетели далеко, но многие устремились к Мамору, их подгоняла его джийя и фонья врага.

Ему пришлось толкнуть джийю наружу резко, чтобы по нему не попали его же снаряды. Рефлексы спасли его от фатальной раны, но часть льда вонзилась в плечи и бедра. Его противник не оставил ему времени осознать боль.

Ноги фоньяки были быстрыми. Мамору не мог уследить глазами, но он был так связан с водой вокруг себя, что ощутил движение снега под ногами солдата. Даже зная, что его ждет удар с разворота, Мамору едва успел сесть на корточки, чтобы избежать его. Он выдохнул с облегчением, когда удар пронесся над его головой, не попав по нему. Он не учел второй удар.

Он заметил черный сапог, летящий к его голове, слишком поздно, чтобы уклониться. Он смог только поднять руку, чтобы защитить голову. Удар попал по его предплечью, рука врезалась в его лицо и отбросила его в сторону. Голова звенела, словно удар попал сразу по ней, а рука — он был уверен, что рука была сломана. Но больно не было, что странно. Наполненный боевым безумием, он не ощущал боль. Он вышел из удара с улыбкой, подняв кулаки, лед твердел на костяшках.

Видимо, это состояние дало ему скорость, потому что он смог отбить змееподобный удар рукой фоньяки, летящий к его шее. Он сделал финт рукой в сторону фоньяки, другой нацелился на раненое плечо мужчины. Если Тоу-сама уже его ранил, то… Убийца дракона увидел уловку. Он едва уклонился от финта, позволил слабому удару задеть его щеку и отбил кулак, который Мамору направил к его плечу.

Ощутив, что фоньяка сдвинулся, Мамору сжал черную форму мужчины. Он не мог отпустить врага далеко. Он видел, как этот мужчина мог атаковать на расстоянии и не хотел позволять ему такой шанс. Мамору потянул мужчину вперед.

Убийца дракона не был против, отвел руку для удара кулаком — странно медленное движение для умелого бойца. Мамору поднял правую руку, чтобы остановить атаку, но как-то удар фоньяки прошел сквозь нее.

Удар попал по животу Мамору, и мир резко остановился.

Боль пульсировала в животе, улыбка приподняла уголок рта убийцы дракона.

— Поймал, — сказал он на ломаном кайгенском.

Мамору на миг был так удивлен словам, которые он понял, изо рта демона, что смог лишь моргнуть.

А потом ощутил, как кровь пропитывала хакама, и понял, что принял не удар кулаком. Шок перешел в страх, он опустил взгляд.

Большой палец и еще два его ведущей руки пропали, были срублены у костяшек. Клинок торчал под его ребрами — длинный, яркий и странно знакомый. Мамору не мог понять, откуда было оружие, пока взгляд не упал на бирюзовую шнуровку и петли змей. Это был его меч. Убийца дракона поймал его.

Разум Мамору запнулся в смятении, отрицании и восторге, трущихся друг о друга, как куски льда в реке весной. Его меч… Фоньяка продумал этот обмен ударами? С того момента, как выбил оружие из ладони Мамору? Он был так хорош? Если да, у Мамору не было шанса. Но, может, рана была не такой глубокой, как выглядела. Может, он еще мог биться. Еще мог…

Убийца дракона вырвал меч, и Мамору увидел, как внутренности полились из тела. Реальность хлынула на него, как воды реки, пробившие зимний лед.

«Я мертв, — понял он с жуткой ясностью. — Я мертв».

ГЛАВА 17: КОНЕЦ

— Мисаки? — сказал голос над ней. Почему ее грудь была полна ножей? Боги, как больно! — Мисаки!

Ее глаза открылись, она удивилась, увидев, что в ее торсе не было ножей. Она была целой, кровь текла только из порезов на предплечьях. Сецуко глядела на нее со слезами в глазах.

— Мисаки! О, слава Нами, ты в порядке! — Мисаки не успела отреагировать, женщина крепко обняла ее, вызвав уколы боли в ребрах. И Мисаки вспомнила — вспышка вееров, рука без кожи, Лазо Лингун тянул воздух из ее легких.

«Что ты делаешь? — пыталась сказать Мисаки. — Назад! Прячься!» — но, когда она открыла рот, прозвучал только хриплый стон.

— Йош, йош, — Сецуко потирала ее спину. — Ты будешь в порядке.

— К-как… — прошептала Мисаки, ощущая, как глаза слезились от боли. Как от одного звука могло быть так больно? — Как… дол… го…?

— Как долго ты была без сознания? — сказала Сецуко. — Пару динману, вроде. Я услышала жуткие крики. Знаю, ты говорила оставаться в подвале, но я должна была… Прости, — лепетала она. — Но мне нужно было убедиться, что ты была в порядке. Ты отключилась, когда я вошла. И т-тут так много крови! Я не знала, чья она, и д-думала, что ты умерла, Мисаки! Что случилось?

Мисаки покачала головой без слов. Сецуко не должна была знать. Она не должна была узнать об этом.

— Эта девушка… — Сецуко кивнула на отчасти обезглавленную и ободранную фоньяку с веерами. — Ты убила ее?

Зажмурившись от боли, Мисаки кивнула.

— И все мужчины в коридорах? Это тоже была ты? — Сецуко говорила медленно, словно почти боялась знать ответ. Но не было смысла врать, и она снова кивнула.

— Великая Нами, Мисаки!