Меч Кайгена

Шепчущий Клинок встретился с ножнами Мисаки, рассек их. Ее глаза расширились, и она улыбнулась — Боги, улыбнулась — открыто, и это было красивее всего в Дюне.

Ее меч ударил по широкой стороне Шепчущего Клинка Такеру, сбивая его с курса, но в этот раз лед не разбился. Даже не треснул.

Бросив половину ножен, Мисаки напала на Такеру с новой энергией. Впервые они встретили друг друга — не замерзшая гора и кукла, а живая плоть, мужчина и женщина. Улыбка Мисаки росла. Она получила то, что ей было нужно от него.

Но в этой новой ясности Такеру понял, что от него, как мужчины, требовалось кое-что еще от нее. Она направила атаку к его шее, и он опустил руку.

МИСАКИ

Мисаки бросила все тело в атаку, зная, что Шепчущий Клинок встретит ее, готовый отбить удар или остановить его.

Удар не последовал.

Паника пронзила ее пыл. Даже в состоянии повышенных рефлексов она едва смогла остановиться и не отрубить голову Такеру. Черное стекло впилось в его шею, и мир застыл, снег замер в шоке.

Мисаки стояла, едва дыша, сердце колотилось, две капли крови выступили на шее Такеру. Две капли. Она не убила его. Но было близко.

«Почему? — яростно думала она. — Почему он не остановил удар?».

Он должен был успеть отразить атаку, так почему не стал? Он пытался обманом заставить ее убить его? Он проверял ее?

Но, когда она посмотрела на лицо мужа, его выражение не было нахальным. Оно было открыто удивленным. А потом удивление смягчилось во что-то мягче триумфа.

Облегчение.

Они смотрели друг на друга, тяжело дыша от усталости, Сираденья лежала у его шеи. А потом Шепчущий Клинок стал снегом, опустился у их ног. Пальцы Такеру коснулись ее ведущей руки.

— Принимаю, — сказал он, и его голос был полон благодарности и силы, решительного мороза зимы.

И Мисаки как-то поняла, почему он дал ей последний шанс. Если она хотела убить его, то он был один. Он был готов биться, но лучше умер бы, чем делал это один. Он принимал не вызов ответственности, он принимал ее.

Прохладные пальцы скользнули по ведущей руке Мисаки, по ее рукаву, убрали волосы с ее лица. В падающем снеге Такеру смотрел на женщину, на которой женился, и видел ее впервые.

— Принимаю.

ГЛАВА 28: ЧУЖАК

Легенды Такаюби говорили, что Мацуда никогда не уходил из дуэли, не пролив кровь противника на землю. Такеру и Мисаки нарушили традицию в тот день.

Она поймала капли крови, не дав им упасть, и прижала нежную ладонь к порезу на его шее. Он не оттолкнул ладонь, даже когда ее джийя потянула за открытую рану, закрывая ее коркой.

— Ты сильнее, чем я думал, — сказал Такеру.

Мисаки хмыкнула.

— Это была уловка. Я была в куда лучшей форме.

— Я говорил не о владении мечом. Я всегда знал об этом.

Мисаки удивленно моргнула, снег упал с ее ресниц.

— Да? — она вздохнула. — Я недооценила твою восприимчивость.

— Нет. Твой отец упоминал это, когда описывал тебя нам впервые.

— Ты такое не говорил, — Мисаки притихла. — Почему ты ничего не говорил?

— Не знаю… — задумчивая морщинка появилась между бровей Такеру. — Прости. Я не спрашивал.

— Я не предлагала, — вместо этого она скрыла себя настоящую за стеной, надеясь, что как-то сможет превратиться во что-то еще. — Прости, — Мисаки потерла ладонь шею Такеру еще раз, а потом съехала рукой к его груди. Порез закрылся, кровотечение остановилось.

— Спасибо, — сказал Такеру, — за предложение.

Он поднял руку, чтобы коснуться пореза на шее, не того, который закрыла Мисаки, а того, что призрак Мамору оставил в последнем кошмаре.

— Думаю, я должен остаться на время, — сказал он, — и попрощаться с братом и сыном.

Мисаки кивнула.

— Конечно, — но она поняла, что мысль оставить Такеру на горе расстраивала ее. Он слишком долго был один в снегу, да? Он убирал из себя человечность медитацией, погружался глубже в убежище, теперь запятнанное кровью его семьи.

— Я могу остаться с тобой, Такеру-сама? — тихо спросила она.

Такеру молчал мгновение. А потом кивнул.

— Пожалуйста.

* * *

Небо темнело к тому времени, как они пошли домой. Мисаки соединила два куска ножен Сираденьи льдом. Было достаточно холодно, чтобы лед держался, но потом ей понадобятся новые ножны.

— Я попросила Сецуко присмотреть за мальчиками, пока нас нет, — казала Мисаки. — Сказала ей, что я могу вернуться не скоро. Надеюсь, она не переживает.

— Думаю, переживает, — сказал Такеру. — Похоже, она послала кого-то за нами.

— Что?

— Кто-то спускается по горе к нам, — Такеру склонил голову, словно слушал. — Два человека.

— Мы должны встретить их, — сказала Мисаки, стряхивая снег с колен. — Дать им знать, что мы не пропали, — было странно, что она все еще не ощущала физическую боль, даже после боя и долгого времени на снегу, когда она сидела, поджав под себя ноги.

Они едва начали подниматься по южному переходу, когда взгляд Мисаки упал на фигуру, идущую по горе к ним. Кван Чоль-хи уже лучше шагал по склонам Такаюби, но все еще был куда медленнее местных жителей.

— О! — сказал мальчик, заметив Мисаки и Такеру сквозь падающий снег. — Это вы.

— Кван, — сказал Такеру, без усилий пересекая расстояние к спотыкающемуся мальчику плавными шагами. — Что ты тут делаешь?