Меч Калева

   Удивительно, но именно так Вадим и подумал. Казалось бы, в такой серьезный момент, когда стоило бы собраться и встретить опасности, если они появятся, лицом к лицу, он, напротив, ерничал и стебался. А с другой стороны, что ему надо было делать? Гордо выпрямиться и выпятить грудь? Вот уж дудки. Принимать красивые позы можно после подвига, но никак не до. И уж никак не во время. А тут ситуация такова, что нарушаются не просто законы из школьного курса физики, рушится нечто краеугольное, тот самый пресловутый Закон Природы. А в ситуации, когда ты мало того, что сделать ничего не можешь, так еще и не понимаешь ничего, только и остается строить рожи неизвестному и ждать, когда хоть немного станет ясно, что к чему.

   Впрочем, все эти размышления Вадим сформулировал позже, после всех событий, которые я пытаюсь изложить, а тогда он проникся этим интуитивно, и решил вести себя соответственно.

   Как бы то ни было, но полет его закончился быстрее, чем начался. Когда Вадим попытался оценить свои ощущения, близкие к ощущениям свободного полета, оказалось, что он уже давно сидит в помещении очень... интересном, скажем так.

   Представьте себе пивной бар "Карья Кельдер". Все эти сводчатые потолки, стены из плитняка, низкие массивные деревянные столы. И полное отсутствие даже запаха пива. Вообще никаких намеков, что это бар. Зато много компьютеров, принтеров, сканеров, модемов и прочих прибамбасов для компьютера. По научному - периферии. И яркое освещение из неизвестного источника.

   Вадим обнаружил себя сидящим на стуле перед одним из компьютеров, на экране которого мельтешил какой-то скринсейвер. Кроме него в помещении больше никого не было.

   Он пребывал в нереальном состоянии. Отчетливо осознавая, что не спит, тем не менее не мог отделаться от ощущения, что все это ему сниться. При этом у него был "постпереходовый" шок, выражавшийся в полнейшем ступоре всех мыслительных процессов. Вадим вроде бы все воспринимал, достаточно адекватно, но вот до сознания это не доходило. Состояние это потихоньку проходило, но на смену ему появлялось сильнейшее чувство, что он во что-то вляпался. Во что-то грязное и с самыми неприятными последствиями для него самого.

   Однако делать было нечего: в этой комнате не было ни единой двери. Приходилось ждать. Чем бы заняться?

   Он встал, обошел комнату, посмотрел на мониторы компьютеров, часть из которых была выключена, хотя сами компьютеры исправно тарахтели, на работающих же мониторах, на всех без исключения, было развернуто окошко, гласящее: "Не трогать, идет процесс!" Вадим хихикнул и вернулся к своему стулу.

   Первым делом он нажал на пробел, дабы убрать скринсейвер. Появилось уже знакомое окно. Вадим скривился, но делать нечего, он продолжал ждать. Неизвестно чего, но выбор был не богатый. Да и не скучалось ему пока. Все-таки сами события сегодняшнего дня и его перемещение в место, вызывающее устойчивое "дежа вю", давало пищу для размышлений.

   Но воспользоваться этой пищей он не смог. Не успел.

   За его спиной послышалось какое-то шевеление, и он резко развернулся. Позади него усаживался некто, ему совершенно не знакомый, абсолютно не заботясь о произведенном им на своего гостя эффекте. Ибо только хозяин мог столь спокойно усаживаться, не обращая никакого внимания, по крайней мере, не проявляя такого внимания внешне. Усевшись, незнакомец обратил, наконец, свой взор на Вадима и соизволил улыбнуться. Во всех его движениях сквозила пластика самого сильного в своей стае хищника, уверенного в своей непобедимости. Делалось это демонстративно, но абсолютно без напряжения, из чего Вадим сделал вывод, что это маска, и маска успевшая стать привычной.

   Вадим развернулся вместе со стулом и стал смотреть на незнакомца, ожидая каких-то действий с его стороны. Начав расспросы сам, он потерял бы инициативу, а, находясь в ситуации, аналогичной той, в которую он попал, не зная и не понимая ничего, быть в зависимом положении не хочется. Хоть и вертелся у него на языке один вопрос: как тот попал в помещение без дверей?

   Внешность незнакомец имел броскую. Было в нем что-то от Мефистофеля, который неожиданно задумался, а все ли он в этой жизни делал правильно. Возраст незнакомца на глаз было не определить: что-то вроде от сорока пяти до шестидесяти. Костюм у него был отменного качества, но носимый несколько небрежно, как бы без заботы о судьбе вещи, даже на расстоянии выглядевшей ужасно дорого. При этом был этот тип невероятно похож на одного Вадькиного знакомого. Вадим мысленно усмехнулся своей последней мысли, незнакомец же, будто прочитав ее, легко улыбнулся, как будто немного неуклюжей, но удачной шутке. Вадим остолбенел, надеясь, что внешне его остолбенение не заметно.

   Мефистофель тем временем заговорил: