Меч полководца

— Ну-с, душа моя Тряпичкин, — вызывал он Костю на уроке. — Пожалуйте за двойкой к доске.

Костя багровел. «Душа Тряпичкин» — надо же выискать у Гоголя в «Ревизоре» такую пакость, такое издевательство над Костиной фамилией! Ну да, Суконкин! Не граф, не дворянин! Сын солдата, внук крестьянина…

Но вместо того чтобы выпалить все это в самодовольную физиономию инспектора, Костя покорно поднимался и шел к доске. В лихих проделках он держался храбрецом, а инспектора боялся. Все гимназисты побаивались мелочного и злопамятного инспектора. И молча опускали головы, чтобы не смотреть на Костю Суконкина.

Но однажды Михаил не выдержал:

— У Хлестакова одолжаетесь? — оборвал он забаву инспектора.

Разъяренный Бенько вылетел из класса — к директору. Но неожиданно для инспектора все учителя приняли сторону гимназиста, Словесник Стратилатов с чувством сказал Михаилу:

— Вы поступили честно.

Стратилатова гимназисты любили. В старших классах он рассказывал о Добролюбове, Чернышевском, которых не было в программе, и даже о молодом Максиме Горьком, чтение книг которого было гимназистам строжайше запрещено.

После истории с Бенько Михаил решил доверить Стратилатову очень большую свою тайну: он показал учителю стихи, которые начал писать с недавних пор.

За ответом Михаил был приглашен к Стратилатову домой. Словесник говорил, дирижируя сложенными очками:

— Ясность слога есть ясность мысли.

Михаил понял, что стихи понравились.

— А вот эти спрячьте. Нет, лучше сожгите. При мне. Если такие стихи попадут к инспектору, вы рискуете вылететь из гимназии, несмотря на все ваши пятерки.

Учитель открыл дверцу круглой печи. Михаил бросил в огонь листок. Там были строки про свободу, про мщенье тиранам.

Пусть горит листок — эти опасные слова все равно живут в памяти Михаила!

Получив одобрение Стратилатова, Михаил решился прочесть стихи на собрании гимназического кружка самообразования. Кружок обычно собирался у Суконкина. Костин отец заговорщически подмигивал проходившим мимо него гимназистам. Он думал, что они затевают очередное озорство. А в летней кухне на этот раз говорились иные речи:

Свобода, свобода! Одно только слово,
Но как оно душу и тело живит!

К Михаилу, с жаром декламировавшему стихи, приглядывался исподлобья молодой человек в синей форменной тужурке — студент из Москвы Владимир Павлович Затинщиков.

Выслушав поздравления товарищей, бурно приветствовавших рождение нового поэта, Михаил подошел к Затинщикову и сказал напрямик:

— А вам стихи не понравились!

Затинщиков пожал плечами — ничего не поделаешь, не понравились. И ждал, что голубоглазый гимназист самолюбиво напыжится, отойдет. А гимназист, смущенно усмехнувшись, сел рядом.

— С кем-нибудь из ссыльных дружите? — спросил Затинщиков.

Михаил кивнул головой.

— С Лебедевым, с Никифоровым. Они высланы сюда за участие в студенческих беспорядках. Потом тут еще террорист один есть, отставной бомбардир. Он у нас давно. Отбывает ссылку за участие в группе «Пролетарий».

— Знаю, — сказал Затинщиков. — Славный старик.

— Офицер, разжалованный в рядовые, служит здесь в горной батарее… Смотритель нашей гимназии Петров тоже из политических…

— Да, — задумчиво протянул Затинщиков. — Чуть ли не вся история российского революционного движения в образе ссыльных из разных партий прошла через ваш город.

Затинщиков все чаще стал приходить на собрания кружка гимназистов, приносил нелегальную литературу — тоненькие книжки, обрезанные у самого шрифта, чтобы меньше занимали места меж двойных стенок чемоданов или под переплетами дозволенных книг. Пряча за пазухой такую книжку, Михаил представлял себе длинную-длинную цепочку людей, протянувшуюся от Москвы и Петербурга во все уголки России. По этой цепочке — прочной, неразрывной — движутся книжки, движутся листовки, передаются слова правды.

А Затинщиков повторял Михаилу и его товарищам:

— Читайте, больше читайте. Революции не нужны восторженные верхогляды. Предстоит огромная работа, трудная борьба. Вы Лафарга читали? Воспоминания о Марксе? Нет? Плохо! Ведь чуть ли не впервые в России эти воспоминания напечатала газета «Степной край», которую в Верном получают чуть ли не в каждом доме. Как удалось напечатать? В редакции работают все те же ссыльные, сумели протащить… Найдите номера 44 и 45 за 1897 год. Обязательно!

…Газету Михаил решил посмотреть у Поярковых, В домашней библиотеке Федора Владимировича сохранялись аккуратно переплетенные номера «Степного края» за многие годы. Михаил нашел: «Поль Лафарг. Воспоминания о Марксе».

«Мозг его был подобен военному кораблю, стоящему в гавани под парами: он был всегда готов отплыть в любом направлении мышления».

— «…был всегда готов отплыть в любом направлении мышления», — прошептал Михаил.

Рядом, за письменным столом, Федор Владимирович Поярков писал отчет о недавней экспедиции. Он отложил перо, внимательно посмотрел на Михаила.

— Что тебя, Миша, заинтересовало в старой газете?