Меч правосудия

– Девушка, что с вами? Вы к кому?

– Я к… Павлу… Павлу Юрьевичу. Скажите, что… – долгие паузы и тяжелые придыхания делают свое дело – охранники верят спектаклю, что перед ними разыгрывается, – скажите, что… его люди, Василий, Константин, Андрей…

– Что с ними?! Вы можете сказать внятно? Успокойтесь…

– Мне нужно к нему, ничего не вышло… – Я вижу, как один из охранников связывается с кем-то по передатчику в ухе, пока второй пытается меня успокоить и узнать, что же все-таки произошло. Потом тот, что связывался, обращается к коллеге:

– Отведи ее напрямую к Павлу Юрьевичу.

Вот оно! Я практически в кабинете мэра. Надеюсь, мой провожающий останется за дверью, потому что взять Горностаевского в заложники при вооруженной охране будет непросто.

Мои надежды оправдываются: мы спешно проходим холл, словив на себе любопытные взгляды сотрудников и посетителей мэрии, поднимаемся по лестнице на пятый этаж, после чего охранник заводит меня в кабинет мэра, а Павел Юрьевич велит ему:

– Валера, жди за дверью. Евгения, я налил вам воды. Успокойтесь и расскажите, что же произошло. Присаживайтесь. – Я сажусь на одно из кресел для гостей, Горностаевский садится на диван напротив.

– Павел Юрьевич… – Я решаю не наигранно заикаться, а говорить с паузами, будто бы мне вечно не хватает воздуха. – Павел Юрьевич, мы… Засада. Мы попали в засаду.

– Что? Как такое возможно? Где мои люди, где Волков?

– Павел Юрьевич, как только мы добрались до ущелья и стали скрытно наблюдать за наемниками и заложниками, по нам открыли огонь. Мы кинулись врассыпную, только ваши люди держались вместе, но потом я потеряла их из виду, как и Максима. Мне не дали оружия, поэтому все, что мне оставалось делать в завязавшейся суматохе, – это бежать. В меня попали. – Я показываю след от пули, застрявшей в бронежилете, а Горностаевский присматривается к ней. Потом мэр переводит взгляд на меня, и я понимаю, что он не доверяет мне.

– Это серьезное попадание, Евгения. Дыхание после него сбивается как минимум на минуту. Бронежилет не позволяет пуле дойти до тела, но если не знать, как правильно дышать после того, как получил подобное ранение, можно и задохнуться.

– Да. К счастью, я знаю, как правильно дышать.

– Я веду к тому, что где же вы могли отсиживаться минуту, пока ваше дыхание восстанавливается, если вокруг царил хаос? – Павел Горностаевский подозревает меня во лжи.

Что ж, могу смело заявить, что блеф никогда не был моей сильной стороной – мне удавалось обмануть только отъявленных глупцов. Сама я больше полагаюсь на импровизацию, и, кажется, ее время пришло.

– В меня попали, когда я уже бежала прочь. Сначала я видела Макса Волкова, но потом сосредоточилась на дороге, как вдруг в меня попали, резко стало невозможно дышать, я прошагала еще немного, прежде чем укрыться за одним из холмов, где я и подождала, пока дыхание восстановится, а потом двинулась дальше. Видимо, в меня попали случайно, судя по тому, что больше ни одна пуля не пролетела в непосредственной близости от меня. Павел Юрьевич, заложники, ваши люди… Их всех могли убить… Нам нужно что-то делать.

– Да, несомненно, нужно. – Горностаевский встает с дивана и подходит ко мне. Беглый визуальный осмотр дает мне понять, что при нем нет оружия. – Но для начала я хочу кое-что прояснить. Трое профессионалов своего дела, которыми являются Василий, Андрей и Константин, не заметили засады и попались в нее, как зайцы в капкан. Плюс к этому вы тоже называете себя профессионалом и тоже не заметили наемников, которые открыли по вам огонь. И третий момент: мне интересно, как вы получили пулю в грудь, убегая от происходящего. Либо пуля должна была попасть вам в спину, либо стрелок был спереди, но тогда он встретил бы вас и нанес решающий выстрел. Я ничего не упустил, все было именно так?

– Ну почти. – Я понимаю, что блефовать больше нет смысла, да и Горностаевский достаточно близко от меня.

Моей ошибкой были некоторые детали истории, к которым мэр придрался с пытливостью детектива Коломбо, его ошибкой было приближение ко мне.

Я резко встаю с кресла, обхватываю его левой рукой за шею и оказываюсь за его тучной спиной, пистолет уже приставлен к виску Павла Юрьевича.

– О, вот оно – истинное лицо Евгении Охотниковой. И на что же вы надеетесь? Что моя охрана не ворвется в кабинет спустя минуту?

– Думаю, что не ворвется. В вашем кабинете нет камер, а вызываете вы их только по звонку. Кричать, чтобы вас услышал верзила за дверью, не рекомендую.

– А если закричу, вы что? Убьете меня?

– А вы думаете, я на это не способна? Во всяком случае, я бы не рекомендовала вам это проверять. Да и потом, я угрожаю не только вам.

– Что вы имеете в виду?

– Ваш ненаглядный Василий Корогодов, которому вы приказали убить нас, сейчас общается с моими знакомыми, в намерениях которых вы точно можете не сомневаться.

– Черт подери, Вася.

В голосе Горностаевского читается досада. Это значит, что он ценит Корогодова, а это, в свою очередь, значит, что у нас есть рычаг давления на мэра. Можно переходить к условиям сделки.

– Итак, Павел Юрьевич, вы готовы слушать?

– Выкладывай.