Меч Республики

— Это могло всё испортить. Меня бы обвинили в предвзятости. Да и так… обвинили. Но так были хоть какие-то возможности действовать опосредованно. Я ведь всегда на виду, мне сложно скрыть свои действия от сестёр, а такие вещи сразу заметны… Вот и приходилось действовать опосредованно. Дала фрегат дальней разведки Валери. Пробила присвоение тебе гражданства. Подтвердила требование О`Стирх присвоить тебе отличительные знаки и даже высшую награду Республики — одну из планет-прародительниц. Право ношения формы Экспансии. Тебе — мужчине! Думаешь, всё это само собой возникло? А кто прикрывал Валери в её авантюре, когда она полетела за тобой? Кто продвигал концепцию рейдерства по коммуникациям в Литании? Я всегда была с тобой, Кошак! Тихо, незримо — как и положено разведчице с моим опытом. Но я никогда не забывала тебя. У меня же от тебя ребёнок! Я её каждый день в воспиталище вижу, она не позволит забыть, даже если бы я и хотела. Но я не хочу. Возвращайся. Возвращайся домой. Здесь тебя ждут, мальчик.

— Ди… Я не могу.

— Почему? Объяснись.

— Месть. Только она сейчас даёт мне возможность жить. Не будь её — ты бы сейчас со мной не разговаривала.

— Леон, ты поставил на уши всю Литанию. Пробудил к жизни идеи свободы, которые очень сложно будет сгладить. Знаешь, сколько нам потом всё это разгребать?

— Девочка, всё это ты должна была мне сообщить значительно раньше, а не когда Экспансия Литании классическими методами приостановлена, флота отведены, и тут того и гляди так рванёт… Уверена, что с моим отзывом что-то изменится? Ты же сама меня учила! Никогда не поверю, что ты всего этого не понимаешь.

— Мне было запрещено проводить инструктаж рейдеров. Совет запретил… Эта треклятая заинтересованность! Они там думали, во мне эмоции говорят, — и дальше чужим голосом, словно кого-то передразнивая, добавила: — «Что может сделать какой-то рейдер? Да ещё и мужчина?»

На несколько секунд в каюте повисла тишина, но вот женщина собралась с мыслями и продолжила уже куда более спокойно:

— Хорошо. Сколько времени тебе надо, чтобы завершить свою месть?

— Думаю… Две недели должно хватить. Я на завершающей стадии. Как видишь, — жест в сторону увешанного голограммами стола. — Последние штрихи плана сошлись, осталась кульминация.

— Сколько потоков?..

— Четыре.

— Занятно… Хорошо. Через две недели девочки будут в системе Лииты.

— Пусть летят, — махнул я рукой, но в голосе всё же прорезались нотки безразличия, так что Ведьма их почувствовала и вновь сделала стойку.

— Леон, ещё ничего не закончилось.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне нужно тело О`Стирх не просто так… Ребёнок, это само собой, он родится здесь… Там другое. Есть обычай, традиция, ритуал — называй, как хочешь. Так всегда делается в Республике. Будет оглашение Памяти твоей Ри. Это… как наследство на Земле, только… Понимаешь, материальная часть там — просто технический фон, на неё никто не обращает особого внимания. Главное — сама Память.

— Не совсем тебя понимаю, — но Ведьме удалось меня заинтересовать. Прикоснуться ещё раз к личности Валери было заманчиво, я бы даже сказал — притягательно. Словно магнитом тянуло к самой подобной возможности.

— Каждая республиканка делает запись, которую оглашают после её смерти. Это своего рода прощание. Нет, скорее — напутствие. Приглашаются ближайшие боевые братья и сёстры, подруги и друзья. Каждому, кто был важен для республиканки, есть место в Памяти. Мы очень тщательно относимся к её составлению. Например, в моей Памяти есть место для тебя… А уж в Памяти Валери О`Стирх это одна из основных линий — можешь мне поверить. Она была уверена при жизни, что если умрёт, ты услышишь и увидишь её Память. Она её сделала для тебя. Переписала всю, когда нашла тебя. Понимаешь, как это для неё важно?

— Да… Я не знал, Ди, — что-то в душе опять шевельнулось, даже ярость отступила, сбежала, поджав хвост. — Я хотел бы увидеть Валери… В последний раз… Она точно могла что-то оставить для меня… Раз даже своих кровных со мной оставила…

— Вот видишь, котик… Не нужно всё воспринимать так в штыки. Я забочусь о тебе. Встретишь моих девочек и полетишь вместе с ними. А потом прибудешь в поместье Валери. Там будет оглашаться Память. Вот там-то мы с тобой и поговорим. Ну, до встречи, мой мальчик.

— Прощай, Диана. Я обязательно там буду. Если… вытяну месть.

— Вытянешь. Я в тебя верю. Дерзай.

Голограмма пропала, а я ещё несколько минут переваривал услышанное. Впрочем, долго рефлексировать мне не позволила кровная. Её поцелуй выбил остатки крошек пессимизма, что просыпались на сознание от прошедшего разговора. Осталось лишь одно чувство, ещё более подстёгиваемое страстью беснующейся на мне девочки. И чувство это — ярость.

А уже на следующий день начал раскручиваться клубок затеянной мною глобальной мести… Хотя привкус именно мести у этой операции появился сравнительно недавно, со смертью Валери, да и то только для меня. Для остальных офицеров сопротивления это была священная освободительная война, ни больше ни меньше.