Меч Руса. Волхв

Велегаст оторопело проследовал взглядом за рукой боярина, которая указывала на две высокие боевые башни с зубцами, смело выступавшие из стены и прикрывавшие низкую надвратную башню с резным коньком на двускатной, причудливо выгнутой крыше. Солнце, утопая в морских волнах, источало на эти стены необычайной нежности золотисто-розовый свет, и казалось, что замок парит и взлетает, растворяясь в этих лучах.

– Да, очень красиво, – откликнулся волхв, начиная сомневаться в том, что он видел на затылке своего собеседника красный внутренний глаз.

– В такие моменты душа невольно вспоминает Светлых Богов, – проникновенным голосом продолжил боярин. – Говорят, когда они правили миром, силы можно было черпать прямо из света и воздуха, а народы Тьмы даже не смели подходить к городам потомков Светлых Богов.

Боярин с выражением сердечной тоски взял волхва за руку и продолжал говорить искренним голосом глубокой душевной муки:

– Мало в наше время тех, кто остался верен Светлым Богам, кто не предал веру отцов, но всего трудней теперь тем, кто почитает своим долгом не только прятать эту веру в сердце, но и продолжать открыто служить ей. Я всей душой преклоняюсь, волхв, перед твоим мужеством и клянусь тебе помогать во всем, что доступно моей силе и власти.

– Спасибо, боярин, – растроганно ответил Велегаст, окончательно решив, что внутренний глаз под боярской шапкой ему просто померещился с усталости и от крайнего напряжения духовных сил. – И пусть Светлые Боги щедро наградят тебя за твое доброе сердце и даруют тебе победу в смертельном бою.

– И тебе, Вел… – боярин слегка запнулся, но тут же поправился, изобразив волнение на своем красивом лице. – И тебе, волхв, спасибо на добром слове.

Он крепко пожал руку Велегаста и предложил следовать за ним дальше. И волхв, не колеблясь, зашагал за красным корзном снова. Однако по дороге он несколько раз снова пристально взглядывал на затылок боярина, но больше ничего не видел. Ну, точно – померещилось, подумал он с облегчением, и вдруг новая мысль, как гром, поразила его. Да ведь он едва не назвал меня Велегастом, когда начал говорить «и тебе, Вел…». Ведь не случайно же он запнулся и совершенно точно мысленно прочитал мое имя.

Тут перед глазами Велегаста снова всплыло открытое лицо боярина с ясным взглядом и вспомнились его проникновенные сердечные слова.

– Боже мой, да что ж это я! – в полном отчаянии про себя ругнулся волхв. – Ну, нельзя же всех подозревать! Ведь он такой же русский человек и верит, как и я, в Светлых Богов.

Велегаст закусил губу и постарался выкинуть из головы черные мысли. Это тем более нужно было, что они уже стояли почти у порога княжеского терема, и требовалось собрать все свои душевные силы, для того чтобы совершить главное свое дело – убедить князя выслушать его и прислушаться к нему. Все остальное неизбежно довершат его слова, ибо его голосом станут говорить сами Светлые Боги. В этом волхв был убежден.

Боярин сделал рукой знак остановиться волхву и его отроку, а сам подошел к княжескому крыльцу, около которого, опираясь на копья, стояли двое дружинников в длинных кольчужных рубашках. Правой рукой он вдруг сильно и резко ударил в плечо дружинника, что был постарше, и тут же поймал его ладонь в крепком рукопожатии.

– Здоров будешь, Колояр ^[50]! Всегда удивляюсь силе твоей, – боярин широко и простодушно улыбнулся. – Бить по тебе – все равно что по стене каменной. Хоть бы для виду пошелохнулся, старика потешил, а то стоишь себе, как истукан каменный.

– И я тебе, боярин, удивляюсь, – дружинник повел широченными плечами. – Как ты мою руку перехватываешь, прежде чем я тебе отвечу.

– Так мне иначе и нельзя, – засмеялся боярин. – Ты ж меня своим ответом тут же и прибьешь запросто, а жить-то мне еще хочется.

– И то правда, – усмехнулся богатырь. – Могу ведь и прибить ненароком.

– Эх, Колояр, Колояр! И за что я тебя, негодяя, люблю? – боярин снова ударил дружинника в плечо, но уже полегче и не правой рукой, а шуйцей. – Нет в тебе никакого почтения к боярскому роду, одна только силища дикая.

– Должно быть, за искренность мою, боярин, и простоту, – угрюмое лицо богатыря осветилось довольной улыбкой. – А еще и за силищу дикую.

– Истинно за силищу твою непомерную, – боярин снова ткнул шуйцей богатыря в плечо. – Но и за искренность тоже. А коли так, то отвечай мне, как себе: что наш князь, у себя ли и в каком настроении.

– У себя он, боярин, недавно с охоты вернулся. – Колояр опять повел плечами, словно стряхивал с себя тяжкую ношу. – Но настроение у него хуже некуда.

– С чего же это вдруг?

– А в предгорьях на касогов нарвались. Так вот, Олдана стрелой ранили касоги проклятые. Сказывают, что плечо навылет пробило и что рука теперь у Олдана сохнуть будет. Вот князь и печалится. Он же ведь только-то и хотел касогов наказать за то, что те на наших землях промышляют, а вышло, что теперь Олдан без руки будет.

– Жаль Олдана, – вздохнул боярин и, повернувшись, подошел к Велегасту.