Меч Шаннары

Казалось, прошли часы, но само время словно остановилось в этой безмолвной черной мгле, обволакивающей хрупкие смертные существа. Веревка удерживала их от одиночества смерти, пронизывающего туман, не столько протягиваясь от одного путника к другому, сколько связывая их с миром солнечного света, оставленного позади. Место, куда они осмелились войти, было призрачным царством неизвестности, где замирали все чувства, и лишь страх, питаемый разгулявшимся воображением, овладевал душами людей. Во всем ощущалось дыхание смерти, она словно висела в темноте, мягко прикасаясь к телам живых, которых однажды призовет в свои владения. Мрачные химеры казались почти естественными в этой таинственной мгле, все запреты, наложенные человеческими чувствами, вдруг растворились в бессвязных воспоминаниях разума, а смутные видения, обитающие в подсознании, быстро обрели силу, заявляя свои права.

Поначалу было даже приятно отдаваться во власть подсознания, и вскоре они уже не чувствовали ни наслаждения, ни раздражения, лишь вялое, покорное оцепенение овладело ими. Довольно долго это ощущение обволакивало их, ласкало и нежило их разум, погружая тела и мысли в сладкую дремоту; словно мифические лотофаги, плыли они на мягких волнах забвения. Время исчезло, и лишь туман, жадный и неотступный, заполнял все вокруг.

И вдруг из смутных уголков мира живых наползло ощущение жгучей боли и с бесцеремонной внезапностью прокатилось через омертвевшее тело Ши. Разум его неожиданно высвободился из ватных объятий безразличия, резкая боль в груди все нарастала. Ощущая странную легкость во всем теле, полусонный Ши крепко вцепился в рубаху и нащупал маленький кожаный мешочек, который и был причиной невыносимой боли. Едва юноша сжал в ладони волшебные камни, как разум его тотчас прояснился, вновь обретя утраченную живость.

И в тот же миг его захлестнула волна ужаса. Ши вдруг увидел, что лежит навзничь и совершенно не помнит, куда и зачем шел. Юноша судорожно нащупал веревку на поясе и с силой дернул ее. Из мглистой пелены донесся слабый стон, и он с облегчением убедился, что товарищи не оставили его. Тело плохо слушалось, медленно, с неимоверным трудом Ши поднялся на ноги и наконец понял, что произошло. Призрачный мир вечного сна едва не сделал их своей добычей, притупил их чувства, и, убаюканные смутными видениями, пленники черного тумана медленно плыли навстречу тихой смерти. Только сила эльфийских камней спасла их.

Ши чувствовал невероятную слабость, однако, собрав по капле остатки сил, он отчаянно тянул за веревку, пытаясь оттащить Кельтсета и Панамона от края смертельной бездны и вернуть их в мир живых. Он яростно кричал, снова и снова дергая веревку, потом медленно доковылял до своих товарищей и принялся с неистовой силой пинать безжизненные тела, чтобы боль оживила их спящее сознание. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они пришли в себя и поняли, что случилось. Уснувший разум наконец пробудился, и вновь окрепшая воля к жизни подняла их на ноги. Непослушными руками они цеплялись друг за друга, отчаянно пытаясь выкарабкаться из дурманящего тумана. Превозмогая чудовищную слабость, они заставили себя идти дальше сквозь непроглядную тьму, каждый шаг давался с неимоверным трудом. Хрупкий юноша из Дола шагал впереди, плохо сознавая направление, но полагаясь на вновь ожившее чутье, возрожденное силой эльфийских камней.

Долго пробивались они сквозь нескончаемую черноту, изо всех сил стараясь оставаться в сознании и сохранять ясность ума в этом мертвящем тумане, который лениво клубился вокруг них. Странное, похожее на сон, дыхание смерти цеплялось за них в неустанной попытке подчинить их утомленный разум, безмолвно призывая уставшие тела согласиться на желанный отдых. С истовой решимостью живые сопротивлялись ласковой смерти, чувствуя, как крошечная искра мужества и уверенности вновь разгорается в них.

Наконец чудовищная усталость начала отступать в темную мглу. На этот раз смерть проиграла, ей не удалось подавить в них жажду жизни. В свое время она еще встретится с этой троицей, а пока им позволено немного задержаться в мире живых. Безразличие и вялость отпустили путников, цепкая дремота рассеялась, но не так, как слетает сон, а с тихим обещанием вернуться вновь. И в тот же миг все трое стали прежними, мышцы их вновь обрели силу, разум освободился от мягких объятий губительного сна. Лишь мучительные воспоминания о смертельной дремоте, над которой не властны ни чувства, ни время, не оставляли их.

Они долго молчали, каждый хранил в душе невысказанный страх и тихое отчаяние, испытанное при встрече с неумолимой смертью, которая однажды возьмет их за руку и уведет за собой навсегда. Никому из смертных не дано заглянуть в ее запретные владения до наступления отведенного им срока, и те несколько мгновений, что они провели на пороге забвения, ошеломили их, оставив ощущение ужаса и сводящей с ума безысходности.