Меч в ножнах из дикой сливы

Условия дядюшка поставил и впрямь несложные, все гости охотно согласились участвовать, самые молодые кидали горящие взгляды на женщин, а те краснели, закрываясь рукавами и веерами. Сяньцзань лишь раз глянул туда – Чжан Сяомин смотрела прямо на него с едва заметной улыбкой. В горле резко пересохло. Отступать, однако, было некуда, и Сяньцзань, чувствуя, как отрезает себе путь назад, поднялся, учтиво поклонился собравшимся и обратился к изрядно удивленному этим дяде:

– С благодарностью хозяину за гостеприимство и с восхищением его учтивостью и изысканностью приема смиренно прошу позволения открыть состязание. Боги не дали мне поэтического дара, потому право стать луной в центре звезд[128] оставляю прочим достойным гостям. Надеюсь, прекрасные орхидеи, – поклон в сторону женщин, – не будут слишком строги.

Стихотворение он уже выбрал – спасибо матери и ее урокам! – и, устремив взгляд поверх украшенных фонарями ветвей, медленно прочел:

У плотины весной
Появились зеленые травы.
Верх высокой стены
Скрывается в тучах.
А в сердцах у людей
Весною мечты появились.
Если сердце мечтает,
То, значит, мечтает о друге[129].

Удостоившись вполне дружественных рукоплесканий, Сяньцзань сел, пытаясь унять дрожь в руках, и какое-то время все свое внимание уделял только чаю. Дождавшись, когда очередной участник закончит свое выступление, поднялся и, проскользнув по краю возвышения, спустился к тихому пруду. Отсюда ему было прекрасно видно гостей, а им – очевидно, его, но высаженные особым образом деревья создавали видимость уединения. Глядя на темную воду, ощущая на лице прохладный ветер, он почти успокоился, но сердце все еще взволнованно билось.

– Господин Си Сяньцзань, я правильно запомнила? – прозвучало сзади. Он вздрогнул, обернулся. Чжан Сяомин стояла на расстоянии нескольких чжанов, спрятав руки в рукава; смотрела все так же внимательно.

– Дева Чжан? – выдохнул Сяньцзань, безмерно пораженный ее смелостью: хоть они и не скрывались нарочно, все же разговор наедине незамужней девушки и неженатого мужчины мог породить ненужные кривотолки. – Да, это я, а вы… Что вы здесь делаете?

– Пришла выразить вам свою признательность. – Она вынула из прически светлую резную шпильку и протянула собеседнику. – А это ваша награда.

Ошеломленный Сяньцзань принял шпильку и глупо спросил:

– Разве я заслужил награду?

Чжан Сяомин мелодично усмехнулась:

– Хотя бы за то, что открыто и честно признали свои истинные таланты, – мало кто способен беспристрастно оценить себя. И за выбор стихотворения: у вас получилось не сказать ничего, при этом сказав очень многое.

Она явно не боялась смотреть на горы через распахнутую дверь[130] – и Сяньцзаню это, пусть его демоны заберут, нравилось.

– Что же я сказал такого, что настолько вас заинтересовало? – спросил он вслух, решив тоже не ходить вокруг да около.

– Если я не ошибаюсь, вы племянник господина Мэн Минсиня? Мне говорили, что его сестра вышла замуж за торговца тканями и подарила миру нескольких сыновей.

– Все верно, дева Чжан.

– И что ваше дело процветает благодаря вашему усердию.

– И это правда, хотя, возможно, люди и преувеличивают мои заслуги.

Девушка помолчала.

– Скажите, господин Си, вам нравится то, чем вы занимаетесь? – спросила она наконец.

– Пожалуй, да. Не скажу, что это то, о чем я мечтал, но занятие достойное. Я часто езжу по делам, и мне довелось объехать почти все земли Ин.

– О чем же вы мечтали?

«Какой странный разговор, – подумал Сяньцзань растерянно. – Она не стесняется спрашивать то, что очевидно ее интересует, и не подбирает слова, но и не кажется невежливой. Пожалуй, приятно говорить, не пытаясь угодить собеседнику».

– Стать заклинателем, – признание далось ему легко. Наверное, так же легко он мог говорить только с младшими братьями – и со старшим когда-то. – Но боги мне не дали и этого дара.

– А книги вы любите?

– Люблю, хоть и не так, как мой брат. – Он улыбнулся. – Отец с матушкой собрали немало сочинений великих мужей – он был очень к ней привязан и рад исполнять ее желания. Благодаря матушкиным просьбам у нас в поместье есть и сад – не менее красивый, чем этот.

– Книга похожа на сад в рукаве. – Чжан Сяомин тоже улыбнулась, одними уголками губ, но удивительно искренне, и Сяньцзань осознал, что ему уже не хочется отмечать, соответствует ли ее лицо канонам красоты. – У вас есть и то и другое, господин Си, вы счастливый человек.

– Вы думаете? – вырвалось у него.

– Разве нет? Вы сам себе хозяин, у вас есть дело, которое приносит вам не только доход, но и радость. Я знаю, откуда взялась ткань, из которой сшит мой наряд. – Она снова улыбнулась, и Сяньцзань вздрогнул. – Благодарю вас за труды – и тогда, и сегодня, – и сделала шаг к тропинке.

– Дева Чжан, постойте! – позвал Сяньцзань, дивясь своей смелости, хотя после Чжан Сяомин ему бояться было бы стыдно. – Позволите ли вы написать вам?