Мечи Эглотаура. Книга 1

Кобылица послушно шла следом, Жуля безвольно качалась из стороны в сторону. Я сам с трудом удерживался в седле и старался делать поменьше движений. Пахтан, понимая мое состояние, не пытался шутить, справедливо полагая, что шутки дорого ему обойдутся. Незаметно я задремал…

… И проснулся от того, что на голову обрушился целый водопад. И мало того, что обрушился, а еще и продолжил это делать. В общем, пока я кемарил, собрались густые тучи, засверкали молнии, грянул гром и полилась самая настоящая гроза.

Первым порывом было спрятаться под какой-нибудь навес. В самом деле, меня, дитя цивилизованного века, страшит обыкновенный дождь, как пособник простуды, утопленников и тех нехороших людей, которые задумали лишить всех хороших людей волос на головах посредством насыщения воздуха — а с ним и осадков — кислотными газами. Спустя несколько секунд я передумал прятаться, ибо понял, что в выдуманном моим заплесневелым мозгом мире таких нехороших людей нет, а если и есть, то до подобных пакостей они не додумались, а если и додумались, то у них отсутствуют средства и возможности, а если и не отсутствуют, то до сюда они еще не добрались, а если и добрались, то… Короче, здесь кислотными дождями пока что и не пахло. А на простуду можно было наплевать как на неизбежное время от времени зло.

Мощный ливень хорошо утолил жажду. Это было прекрасно — откинув голову, раскрыть пасть и вбирать в себя потоки небесной воды — как благодати. Правда, пару раз пришлось сплевывать нерасторопных насекомых, увлеченных крупными каплями прямо в недра рта; но эта мелкая пакость не смогла испортить хорошего настроения.

Жуля тоже проснулась и ожила. Мокрые волосы ее развевались от встречного воздуха — мы пустили лошадей вскачь. Листья хлестали по лицам, оставляя зеленые следы на коже и одежде. Молния сверкала почти непрерывно, вспарывая внезапную темноту грозового дня. Лес шумел; деревья колыхались от сильного ветра, беспощадно треплющего их верхушки. Вода обрушивалась на мир с неотвратимостью божьего гнева; на нас попадали и капли дождя, и скопившаяся на листьях влага. Ледяной ливень внезапно сменялся теплым, теплый — ледяным, и это — еще одна местная особенность. Гром заглушал шелест капель, эхом обновления отдаваясь в душе. Мокрая одежда облепила Жулю, точными штрихами обрисовав все черты ее совершенного тела, и при взгляде на девушку я ощущал какие-то первобытные порывы; безумие распространилось от меня вовне и охватило всю землю; я в восторге вскричал: «Да будет так!!!», — но что будет — не знаю, не имею понятия, это просто экстаз…

Наваждение прошло внезапно. Вдруг молнии прекратились, гром стих, и светопреставление превратилось в обыкновенный сильный ливень. Но осталось что-то такое, ощущалось состояние очищения… нет, чистоты… это сложно выразить словами. Язык богат, да, но бывает такое, для чего в нем просто нет ни слов, ни даже звуков, ибо ни один звук не может передать ощущение безграничной, ничем не связанной свободы…

Я посмотрел на Жулю. Она стыдливо отвернулась, тщетно пытаясь отлепить одежду от тела. Я хмыкнул и отвернулся ответно, полагая себя способным хотя бы на такую мелкую деликатность. Но это потребовало некоторых усилий.

Ливень быстро выдохся, и уже через полчаса сумерки рассеялись, выглянуло Солнце, птицы со свежим энтузиазмом принялись надрывать голоса. Редкие лучи светила, достигающие нас сквозь плотно сплетенные кроны, постепенно высушили одежду, и Жуля наконец перестала отворачиваться.

Пахтан фыркал и пыхтел, слабо сопротивлялся, но шел дальше. Он явно провоцировал меня сделать привал, чтобы продолжить свои приставания к кобылице в более конфиденциальной обстановке. Он пока слушался, но постепенно сопротивление нарастало. Я решил не искушать судьбу и объявил привал.

Глава 4. Фраги. Вопросы без ответов

…Шаман может воспринимать то, что не видно обычным взглядом, и расширять границы своего осознания, соприкасаясь с реальностью, лежащей за рамками обыденного мира физических явлений.

Кеннет Медоуз. «Шаманский опыт»

Стоило освободить седельную сумку от бренной заботы хранения потрепанного одеяла и снеди, как Пахтана и кобылицы след простыл. Я пожал плечами и принялся накрывать на стол, вернее, на одеяло, решив предоставить Жуле поиск хвороста, чем она и занялась.

Закончив свое нехитрое дело, я уселся и, чтобы не терять времени, занялся усердным глубинным самокопанием.

Итак, что мы на сегодня знаем о себе? Я, разумеется, псих, да еще какой. Если полагать, что каждое встреченное мной существо характеризует какую-то индивидуальную черту характера, то… Поразмыслим над этим.