Мечи Эглотаура. Книга 1

Крестьянин. Это, разумеется, мое трудолюбие. Пес и коты. М-м-м. Независимость, любовь к чистоте и животным. Самалу? Тут и думать нечего — любовь к природе. Пес по имени Джек — разумеется, вежливость. Барон Харис — гостеприимство и радушие, не без некоторой осторожности. Конюх — безусловно, способность быстро кого-либо чему-нибудь научить. Пахтан — целеустремленность и решительность в достижении цели. Дварф Гран — находчивость. Хром Твоер — доброта и эрудированность, быть может, свойство сопротивляться неблагоприятным внешним обстоятельствам. Щербатый — талант восхищаться. Жуля — красота и невинность. Лем — художественность натуры и некоторая умудренность. Серот — это моя способность подмечать мелкие детали, могущие помочь сложиться некой картине, без этого оставшейся бы незавершенной.

М-да-а.

А если взглянуть под другим углом?

Крестьянин — твердолобость и недалекость. Пес и коты — глумление сильного над слабым, дискриминация иной расы. Самалу — ограниченность мышления. Джек — высокомерие и гордыня. Кахтугейнис — ах, какая великолепная мания величия. Конюший — неспособность к крепкой дружбе. Пахтан — злорадство и агрессивность. Гран — исключительная невыносимость в общении. Хром Твоер — жестокость и ограниченность мышления, злонамеренное неприятие реальности. Щербатый — быстрая смена настроений и мнения, излишне проявляемые эмоции. Жуля — некоторое ханжество, быть может. Лем — чрезмерная болтливость и коварство. Серот — всевозможные пороки и нечистота языка.

М-да-а-а.

Картина, что ни говори, складывается преотвратная.

Этот весьма занимательный процесс раскладывания по косточкам самого себя прервало вежливое покашливание где-то над ухом. Я открыл глаза и посмотрел в направлении кашля. Там никого не оказалось. Посмотрел в другую сторону. Тоже никого. Я решил, что почудилось, и снова погрузился в медитацию.

Покашливание раздалось снова, теперь уже прямо передо мной. На этот раз я узрел древнего старика с длинной, почти до пояса, бородой. Старик, нервно постукивая палкой по земле, вопрошающе глядел на меня.

— Что вам угодно? — спросил я.

— А ты не догадываешься?

— Кхе, гм. Присаживайтесь, пожалуйста. — Я вежливо поднялся и помог старцу устроиться на краешке одеяла. Он, что-то ворча себе под нос, принял мою помощь. Потом крякнул.

— Ну вот. Теперь, пожалуй, продолжим. Давай, ребята.

Я встревожился и, наверное, не зря. Но бесполезно. Из-за деревьев вышли еще двенадцать старцев, обладающих менее длинными бородами. Один из них с поклоном подал первому пухлый мешок из дерюги. Единственное, что могло грозить со стороны сего древнего сборища, это чрезмерно быстрое оскудение моих запасов пищи. Ну что ж, перейдем на подножный корм, благо малины и орехов в лесу полно.

— Кто вы такие? — спросил я, посчитав справедливым первым узнать личности своих гостей.

— Мы — фраги, — сообщил старец и уставился на меня, видимо, ожидая похвалы, одобрения, благоговения или, на худой конец, испуга. Ничего так и не дождавшись, он повторил: — Мы — фраги.

— Ну и что, — озадаченно спросил я. — Мне что, плюхнуться вам в ноги?

— Для начала это было бы неплохо.

— Не дождетесь.

— Ну ладно, нет так нет, — разочарованно протянул старец.

Рядом раздался тихий ах и громкий треск сучьев. Это вернулась Жуля с кучей хвороста и почему-то уронила ее. Она во все глаза уставилась на моих странных собеседников, потом подошла и села рядом, поджав под себя ноги. Я почувствовал, что девушка очень испугана, но не мог понять, отчего.

Старик изучил ее, облизнулся, что мне очень не понравилось, затем снова обратил на меня колючий взор мелких глазенок.

— А ты кто? — спросил он.

— Вошь, — пошутил я.

— Хм.

Старик порылся в своем мешке, достал какие-то щепочки, пару сухих листков и неприятный на вид предмет. Сушеный зародыш, что ли?

Сложив все это в кучку, фраг сделал несколько быстрых пассов руками над ней. Остальные старики и Жуля внимательно смотрели. Я тоже. И тут волосы у меня встали дыбом, потому что предметы поднялись и повисли в воздухе, вращаясь и медленно меняясь местами.

Старик что-то пробормотал и отдернул руки. Против ожидания, предметы не полетели ему в лицо, увлекаемые тонкими невидимыми ниточками, а упали на землю в каком-то странном порядке. Колдун внимательно посмотрел на них, потом уставился на меня.

— Ты на вошь не похож, — скаламбурил он, уперев в меня крючковатый указательный палец. — Как твое имя?

— Хорс.

— Хм. — Он глянул на кучку и снова повернулся ко мне. — Ты лжешь. Как твое имя?

Это уже интересно. Сказать правду, что ль?

— Не знаю.

— Опя-ять ложь… — Сидящий справа кашлянул. Старик глянул на него, затем на свои игрушки и удивился: — Не ложь?..

Он снова начал пассы. Я завороженно смотрел, как танцуют предметы в воздухе. Как он это, черт возьми, проделывает? Все-таки не заметно никаких пресловутых тонких нитей, которыми пользуются престидижитаторы.

Новая кучка легла в ином порядке, но абсолютно противоположном прежнему, симметрия была полная. Если я, конечно, правильно запомнил.

— Не совсем ложь, — заключил старик. — Странно.

— Чего странного-то?