Мечи Эглотаура. Книга 1

— Как может человек или нечеловек не знать своего имени? Мне известен лишь один народец — клаки — которые считают ниже своего достоинства иметь личные имена. Но ты, — он придирчиво осмотрел меня, — не клак. Так?

— Так, так, — закивали остальные.

— Вот. Это-то и странно. Ты не можешь не знать своего имени. Но ты говоришь, что его не знаешь. Из чего я заключаю, что ты лжешь. Но ты не лжешь. Вывод: ты не лжешь, и в то же время лжешь. Понятно?

— Не-а, — замотал я головой.

— Поясню. Ты думаешь, что не знаешь. Но твое тело помнит.

— А! — догадливо. Потом я усомнился: — Что помнит?

— Имя.

— Как может тело помнить имя?

— Как луна знает свой путь? Как зима сменяет осень, а лето весну? Что за глупые вопросы, человече? Имя, данное тебе при рождении, формирует тебя и заставляет расти именно таким, а не другим. Меня при рождении назвали Архстухаром, что значит «Великий». И я им стал. Так?

— Так, так, — подали голоса прочие старцы.

— Великим, хм? — пробурчал я. О боже, еще один маньяк величия в моей бедной головенушке.

— Ты глуп. Ты видишь только то, на что смотришь, — рассердился старик. — Ты видишь дряхлеца, который морочит голову всяким проходимцам, отвлекая внимание фокусами. Тебе и в мысли не может прийти, что это маска… Ну вот, проговорился. Не давись. Смейся. Я прощу.

После этого мне совсем расхотелось смеяться. Странно, но старик видел меня насквозь. С момента встречи я едва сдерживал хохот. Сейчас он мгновенно ушел.

Старик поднялся, собрал хворост и сложил костер. Щелчком пальцев возжег его. Почему-то меня это не удивило; видимо, я уже порядком насмотрелся чудес, а втайне приготовился к еще большим. Какой-то там извлекатель огня потрясти не сможет. Архстухар что-то повыл над костром, отчего тот загорелся ярким пламенем, и вернулся на свое место. В отличие от меня, Жуля с интересом, ужасом и благоговением наблюдала за его действиями.

— Учись видеть не только то, на что смотришь, — назидательно произнес Архстухар, потрясая перед моим лицом крючковатым пальцем. — Может, и научишься к концу жизни. Если проживешь столько.

— Простите, Великий, — подала голос Жуля. — Вы сказали, его зовут не Хорс?

— Ну разумеется, нет! Человече придумал себе это имя, когда понял, что ничего не помнит. Да, кстати, а почему он ничего не помнит? Можешь что-нибудь сказать, несчастный?

— Мне это самому интересно, — честно признался я. Но откуда он, интересно, узнал про мою беду? Я же вроде, не говорил ему, что ничего не помню. Или говорил? Доктор, у меня провалы в памяти…

— Интересно, что характерно. Еще бы. Ладно, попробуем.

Старик снова полез в свой мешок. Что-то долго искал сверху, не нашел, проник глубже. По мешку было видно, как рука медленно пробирается к самому дну, отодвигая мешающие предметы. По мере этого лицо старца становилось все мрачней и мрачней, но вдруг вспыхнуло в приступе удовольствия.

— Нашел! Возрадуйся, человече.

— Чему радоваться-то?

— Щас будем тебя исследовать.

— Ага. Так я тебе и позволю.

— Кто тебя спросит?

— Это как это! — возмутился я. — Возьму и уйду.

— Попробуй.

Я встал, пошел к коню, вскочил в седло, гикнул и ускакал… Вернее, мне показалось, что я все это сделал. Выехав из леса, я обнаружил, что по-прежнему сижу у костра и глазею на старика. И не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Только челюстью.

— Ну что? — ехидно осведомился старик.

— Мерзавец, — процедил я. — Как это у тебя получилось?

— А ты помнишь, как меня зовут? То-то.

Жуля испуганно посмотрела на меня. На старика. На остальных. Снова на меня. Придвинулась ко мне, обняла и прижалась, словно защищая. Это еще что значит?

Старик вынул предмет, который так долго искал. Это оказался странный жезл, разукрашенный рунами и когда-то давно покрашенный серебром. Краска давно стерлась, видно было, что вещица весьма старая.

Архстухар посмотрел на жезл, потом на меня, на Жулю. На Жулю он смотрел долго.

— Вот, значить, как. Ну-ну. Тебе повезло, человече. Обещаю тебя отпустить после всего.

— «Обещаю отпустить»? Как это понимать?

— Мы — фраги. Ты не знаешь, кто мы такие? Потом узнаешь. И поймешь, как должен быть благодарен этой леди за то, что она тебя у нас выкупила. Но это потом. Сейчас, стало быть, следует приступить к делу.

— Поясни мне… — начал я, но старик дернул рукой. Как-то совершенно необычно дернул, я бы не смог повторить и в том случае, если б мог управлять своими членами. Но после этого дрыга даже челюсть застыла в том положении, в котором была — то есть раскрытая в готовности говорить.

В этой глупой ситуации оставалось только шевелить глазами, что я с усиленным энтузиазмом и принялся делать. Жуля еще сильней прижалась ко мне, я щекой и шеей ощущал ее взволнованное дыхание. Эх, был бы я свободен, да я бы…

Старик сгреб в охапку свой фокусничий реквизит и беспорядочной кучей засунул все в мешок, кроме жезла. Потом согнутой лапкой своей вцепился в землю и вырвал ее кусок вместе с травой. Аккуратно положил рядом. Быстро выкопал неглубокую ямку, в которой упокоил жезл. Старательно выровнял его положение и утрамбовал землю. Сверху положил первый кусок.