Мечта

же ей помочь? Как мы можем ей помочь, если, возможно, сами будем нуждаться в

помощи? Если этот прибор будет показывать больше двойки.

Мы вернулись в большую комнату. С противоположного от комнаты с печкой торца

была ещё одна гермодверь (Гермо 3). Но гермодверь была не герметична. Большая

круглая ручка и щеколды присутствовали, но после изучения двери мы выяснили, что все

щеколды открыты, и она была заперта на массивный внутридверной замок. Без ключа

здесь не обойтись. А ключа у нас не было.

Между тем, дверь была ещё и с дырками. Как будто пробоины от пуль. Вряд ли

существуют пули, способные взять такую толщину, но было несколько отверстий

сантиметрового диаметра. Как мы ни изощрялись, наподобие «светить в одну дырку –

смотреть в другую» толком там мы ничего не разобрали. Я между тем постоянно озирался

назад – мне казалось, что собаки вот-вот должны проснуться и выйти сюда на своих

гнилых ногах.

Мы изучили открытое за сегодняшний день пространство УФ-фонарями, это заняло

минут десять. Ничего, кроме надписи ультрафиолетовым маркером на Гермо-3: «Please

UF only». Вероятно, имеется ввиду о просьбе пользоваться за этой дверью только УФ-

фонарём. Значит, туда можно пройти. Значит, нас там ждут.

Когда мы решили двигаться на выход через затопленный подвал, я не смог не

отметить, что печка потухала. Кто разжёг её перед нашим приходом, создав уют?

41

ОФФТОП 3. ДВЕРЬ: ТРЕТЬЯ ИЗ ЧЕТЫРЕХ

Ленты, замки. И тяжёлые мраморной крошкой поющие нотами тени.

Тени любви. Новых дней непродуманных полноценность сильнее метелей

Нас разбудит в четвёртом часу, в окна камни из глины бросая. Сомнения

Нас забудут в том доме, что в кадастры не занесён архитектурных излишеств.

Возвращение к старой мысли, нарушение прежних лучей формализации

…как газовым баллоном над морем,

…как плесенью зелёной в ямах,

Мы будем улыбаться бриллиантами, стоматологов пиаря безвозмездно.

Мы будем двадцать слёз ронять насквозь иллюзий исключительности.

Какой сегодня день? В календарях для пуль отверстия. Нас нет уже за

пасмурным закатом. Гордость.

Взмахи крыльев не успели восхититься тёмной пеной с белыми медузами.

Мы сегодня половину жизни, мы сегодня красный якорь на дорогу выложим.

Мы войдём сегодня чистыми в третью четверть сроков непродуманных.

Мы – творить добро, любить себя, комфортность сказок создавать

своею сопричастностью.

(Д. Астрадамский, 2005)

42

ИСТОРИЯ ТОНИ. ЭПИЗОД 2. СТ. М. ВОЛЖСКАЯ, 22 ЭТАЖ

Тогда всё было не так. Не совсем так. Я позвонила и сказала, что я на Волжской, как

если бы я там была, а вообще я сидела в лаборатории и управляла массовым психозом. Ну,

может и не управляла, но вклад свой вносила. Сидела и строчила в интернет всякую хрень

– пауков придумала, перетекающих из вагона в вагон людей. Вот что-нибудь полезное по

делу напишешь – никакой реакции. А какую-нибудь необычную «утку» всунешь в разгар

массовой истерии – подхватят, растиражируют, да увеличат масштабы и переврут так, что

даже я бы уже посчитала перебором. Хотя я всегда была и есть за перебор, чем недобор. У

пауков уже двенадцать лап стало, у меня было восемь. Я написала о метровых размерах,

теперь уже пять метров. Пишут те, кто не видел, а увидеть их невозможно, потому что их

нет, – но истории пошли. На Октябрьское Поле послали даже какие-то волонтёрские

спецподразделения. И среди них даже уже якобы есть жертвы. Я никогда не считала

умными те две трети населения планеты, кто смотрит или читает новости, и это я ещё по

природе оптимистична в оценках. Ну, если только не их самих показывают в этих

новостях – тогда это уже про тщеславие, а не про глупость и безделье.

А я сижу себе в истинном эпицентре – в подвале завода бытовой химии в Чагино, и

строчу в интернет. Подвал полузатоплен, так что я в сапогах-болотниках, мы тут все по

подвалу так ходим. В среднем воды сантиметров двадцать, но иногда ямы глубокие, так

что чай на подносах мы уже тут давно не носим, равно как и компьютеры в

негерметичном мусорном пакете. У нас есть специальные лодочки, куда мы кладём то, что