Мечта, которая сбылась (СИ)

Под конец жизни почти никому не доверявший Людовик всё же допустил в своё ближайшее окружение ещё одного человека. То был отшельник Франциск Паолийский, основатель монашеского ордена минимов. Прослышав о его мудрости и смирении, монарх уверовал в чудодейственную силу молитв будущего святого и пригласил его в Плесси-ле-Тур. Первого мая долгожданный гость прибыл в королевскую резиденцию. От благообразного, убелённого сединами старца с внешностью аскета, облачённого в монашескую хламиду и сандалии на босу ногу, исходили такое спокойствие, такая уверенность, что гордый Людовик дрогнул. Опустившись коленями на расшитую лилиями подушку, ибо преклонять колени на паркет августейшей особе, страдающей подагрой, всё же не пристало, благоговейно дрожа всем телом, король смиренно просил Франциска:

— Святой отец, молите Бога за меня, чтобы Он продлил мои дни!

Отшельник ответил осторожно, но предельно честно:

— Я хотел бы это сделать, но на этой земле я всего лишь бедный грешник, как и вы. Бог может всё.

Фролло, приученный братом с уважением относиться ко всем и всему, что касается дел духовных, промолчал. Но не смирились с восхождением новой звезды ревнивый цирюльник Оливье ле Дэн и ненасытный медик Жак Куактье, мигом почуявшие в старце соперника во влиянии на короля. Будучи возвышены за заслуги, не стоящие их нынешнего положения, эти двое опасались всех, способных перекрыть неиссякаемый источник жалованья, подарков и должностей. Посовещавшись, они явились с поклоном к Людовику с предупреждением об отшельнике, который им сразу же не понравился.

— Сир, нам нужно исполнить свой долг, — первым заговорил ле Дэн. — Не уповайте более на этого святого человека и ни на что другое, ибо пришёл ваш конец, а поэтому подумайте о душе. Ничего иного вам не остаётся.

— Сир, вы напрасно выбросите на ветер деньги, принимая этого человека, — завёл любимую песню Куактье, — тогда как можете потратить их с большей пользой, поскольку я, ваш преданный слуга, днём и ночью пекусь о вашей жизни, продлить которую есть моя святая обязанность.

Они хотели ещё что-то сказать, но король прервал их.

— Довольно. Я достаточно вас слушал. Надеюсь, что Господь поможет мне и, возможно, я не так уж сильно болен, как вы думаете.

Людовик доверял своим приближённым. Его беззащитного горла касалась бритва Оливье. Он принимал лекарства, приготовленные Куактье. Только медик решал, какие блюда подавать к королевскому столу. Удар был жесток, но умирающий правитель с честью выдержал его.

С тех пор Франциск из Паолы духовно окормлял короля и его свиту, а монарх, в свою очередь, относился к старцу с таким почтением, как если бы принимал в замке по меньшей мере папу Римского.

Впрочем, воздержимся от осуждений в адрес старого короля. Любому человеку, вступившему в почтенный возраст, простительны и причуды, и чрезмерный страх смерти. К тому же Людовик до конца дней своих сохранял ясный ум и не покидал государственного поста. Заслуги же его перед Францией сомнению не подлежат.

Итак, старец Франциск поселился в Плесси в мае, а теперь уже кончался август. Ночи стояли чёрные, чернильные, непроглядные. С неба, прочертив огненные дорожки, летели звёзды. Растревоженный дурным сном, Фролло поднялся и распахнул окно. В лицо повеяло прохладой. Истошный лай многочисленных псов, содержащихся в вольерах, заглушал стрекотание кузнечиков и щебет птиц на Луаре. Горели фонари на вышках, прозванных «воробьями», где бодрствовали бдительные лучники, высматривая нарушителей. На первый взгляд всё было спокойно, всё как всегда. Однако Жеан, чьи чувства невероятно обострились, чуял присутствие чего-то неотвратимого, тяжёлого. Совсем рядом, во дворе замка, а, может, уже во внутренних покоях бродил невидимый враг, которого не остановят ни крепостные стены, ни рвы, ни солдаты, перед которым бессильны искуснейшие лекари, чья мощь превосходит могущество величайших правителей. Верховному судье сделалось жутко. Его покровитель уходил.