Мечта мужчины, или 129 килограммов нежности

Он послушно выскользнул из-под одеяла. На нем были застиранные трусы в бело-синюю полоску. Когда он успел одеться? Я была уверена, что засыпали мы голыми. Засыпая, я водила ладонью по его ягодице.

Юра вернулся со стаканом воды. Я сделала несколько огромных шумных глотков и вернула ему стакан. Юрины светлые волосы были растрепаны, на щеке остался отпечаток шерстяного одеяла.

— Спим? — спросил он.

— Да.

Я прилегла с ним рядом, положив голову на его плечо. Мне было страшно закрывать глаза. Я много раз слышала о том, что неспокойная совесть подкрадывается безмятежной ночью. За эти недели, проведенные в незнакомом маленьком городке, я почти ни разу не вспомнила о мужчине, оставленном мною в подмосковном поселке. И вот теперь мое подсознание швырнуло его образ мне в лицо. Господи, надеюсь, что его хотя бы нашли. Наверное, я должна была позвонить в милицию. Каким бы подлецом он ни был, все же он недостоин месяцами лежать в остывшем доме.

— Ты почему не спишь?

— Я сплю, Юр.

— Да, с открытыми глазами.

— Не обращай на меня внимания. Спи.

— Ты мне чем-то Люську напоминаешь. Она тоже кричит во сне иногда. И тогда я с ней рядом сижу, пока она не уснет.

— Люся — славная девочка, — пробормотала я. — Она просто растеряна и сама не понимает, чего хочет.

— Разве в таком возрасте кто-то из нас что-нибудь понимает? Я в ее возрасте вообще мечтал стать великим путешественником. Колесить по миру с рюкзаком, взбираться на горы.

— Мой отец этим занимается, — вырвалось у меня.

— Правда? Анюта, расскажи. Ты никогда ничего не рассказывала о своей семье.

Я мысленно казнила себя за неосторожные слова. Чем меньше окружающим будет известно о моем прошлом, тем лучше. У придуманной мною Анны прошлого нет. Ее будущее — и то вызывает сомнение. Только соблюдая осторожность, я смогу остаться в относительной безопасности… А что же делать, если рядом находится человек, которому так хочется довериться? Гнать, гнать от себя прочь опасные порывы. Замкнуться на замок, предоставив ему, Юре, возможность топтаться за моей внутренней калиткой.

— Что-то не так? Тебе неприятно говорить о семье? — встрепенулся он.

Мне стало жаль его. Он выглядел взволнованным, а ведь ему завтра на работу в половине седьмого утра вставать.

— Что ты! — Я поцеловала его солоноватое плечо. — Все в порядке. Спи.

— Я тебя понимаю. Я тоже никому не рассказываю… О Юльке.

— О твоей жене?

— Бывшей жене, — мягко поправил он, — ничего не могу с собой поделать. Но я чувствую себя виноватым за то, что с ней случилось.

— Глупости!

— Сам знаю. Она бы в любом случае сорвалась… Но это произошло сразу после того, как мы развелись.

— А долго ей… сидеть?

— Еще три года. Я ее не бросаю, ты не думай. Посылки, взятки — все на мне. Но мне не хочется, чтобы она общалась с Люськой. Я боюсь.

— Почему? — прошептала я.

— Ты же знаешь Люську. Она тоже взбалмошная. Тоже может сорваться в любой момент. Мне не хочется, чтобы Юлька оказывала на нее… влияние. Не хочу, чтобы Люся общалась с преступницей.

Его слова мне были хуже пощечины. А ведь я чуть было не проболталась. Дура. Он же первый меня и сдаст. И будет прав. Я взглянула на него — Юра лежал на спине, глаза его были закрыты. В темноте он почему-то казался старше, и мне вдруг стало его жаль. Он не знает еще — и даст бог, не узнает, — с кем связался. Мое место — рядом с его экс-благоверной Юлией, от которой он так трогательно пытается защитить свою семью.

— Спи, Анечка, — он прикоснулся губами к спутанным волосам на моем виске.

Но в ту ночь я так и не смогла уснуть.

По утрам ночные кошмары казались мне глупыми. Утром у меня были другие проблемы.

— Юр, почему ты не поговоришь с Люськой? — однажды рискнула спросить я.

— О чем с ней говорить? — нахмурился он. — Пойми, у нее возраст такой.

— Да нормальный у нее возраст. Она просто переживает.

Почему-то Юра злился, когда я заговаривала о его дочери. То ли чувствовал себя виноватым перед ней, то ли не хотел подпускать меня ближе безопасного расстояния. Я же впервые почувствовала, что нашла человека, в которого готова врасти со всеми корешками.

— Мне тоже было шестнадцать лет, когда папа начал странствовать, — задумчиво сказала я.

— Что? — удивился Юра. — Что начал делать?

— Прости, оговорилась, — холодный пот выступил на моей спине, — я имею в виду, когда папа ушел от нас. Я помню, что мне было непросто.

— Но от Люси папа никуда не уходил.

— От нее ушла мама.

— Разве это мама была? Если бы ты Юльку видела! Из нее такая же мама, как из тебя рок-звезда.

— А с чего ты взял, что из меня не получилось бы звезды? — Я притворилась обиженной.

Он неизменно сводил наши мелкие ссоры к шутке.

А я пыталась наладить отношения с Люсей за его спиной. Однажды я купила для нее чудесную кофточку из ярко-красных синтетических кружев. То есть, на мой взгляд, кофточка была отвратительная, но я точно знала, что одежка придется Людмиле по душе. Так оно и вышло. Люся взглянула на обновку, и у нее загорелись глаза.

— Это правда мне? — недоверчиво спросила она.

— Конечно. Можешь примерить.

— А с чего это вы делаете мне подарок?